Ленинград, Тифлис… - страница 11

Бесо пропивал все деньги, что приносила Кеке. Теперь он пил только водку.

Раз в духане кто-то сказал Бесо:

— Твоя Кеке — блядь. Сама дает армянскому попу, а теперь и Сосо с собой водит.

В тот день Бесо не допил. Духанщик отказался наливать ему в долг. Пришел домой рано, злой.

— Принеси мне есть, Кеке.

В доме были только хачапури. Бесо съел все, что было, но злость не проходила.

— У тебя есть деньги, Кеке?

— Откуда, Бесо? Ты все у меня забрал…

— Что, мало тебе платит твой поп? Задаром ему даешь? Сосо к нему тоже задаром привела?

Кеке воздела руки.

— Что ты говоришь, Бесо! Господь лишил тебя разума!

— Врешь, сука!

Бесо со всей силы ударил Кеке по лицу, а когда она упала, стал бить ее ногами.

Откуда-то свалился Сосо, повис на Бесо.

— Отец, не убивай Кеке!

Бесо скинул с себя Сосо, он отлетел в угол. Когда мальчик поднимался, Бесо ударил его сапогом в лицо. Сосо успел закрыться, и удар пришелся по руке. Рука повисла, как плеть.

Отец Тер-Арутюнов смазал рану какой-то мазью и крепко забинтовал.

— Даст Бог, заживет.

Потом они сидели в саду в беседке, ели чурчхелы, пили чай из высоких пиал.

— Кеке, мальчику пора учиться. Ты хочешь учиться, Сосо?

— Я хочу стать священником, отец.

— Не слушайте его, святой отец. Мальчик не знает, что говорит. У нас нет денег, чтоб учить Сосо на священника.

— Не говори так, Кеке. Если ребенок так говорит, значит, Бог так хочет. А насчет денег… мир не без добрых людей…

Как-то раз, когда Кеке принесла корзинку с бельем, Тер-Арутюнов увел ее в сад.

— Садись, Кеке, и слушай меня внимательно. У меня есть богатые родственники в Тифлисе, я им написал письмо. И вот пришел ответ.

Тер-Арутюнов надел очки в золотой оправе, развернул бумагу.

— Сосо будет получать деньги, пока не примет сан. Двадцать рублей в месяц. Денег хватит и на духовное училище в Гори, и на семинарию в Тифлисе.

Кеке заплакала, встала на колени, стала целовать руки Тер-Арутюнова.

— Да продлит, Господь, дни Ваши, да благословенны будут родные Ваши, святой отец…

Тень сомнения пробежала по лицу Кеке. Тер-Арутюнов это заметил.

— Ты чем-то недовольна, Кеке?

— Я всем довольна отец. Но все же… мы православной веры…

Тер-Арутюнов улыбнулся.

— У нас один Бог, Кеке. У всех людей один Бог…

Когда Кеке уже уходила, крестясь и пятясь, он остановил ее и сказал тихо.

— Только никогда не говори об этом. Никому на свете. Говори, так решил попечительский совет. Ты запомнила, Кеке?

…Кажется, весь мир собрался в Париж на Всемирную выставку в 1900 году. Перестроили, переворошили Париж. Вокруг Эйфелевой башни возвели целый город: Большой дворец, Малый дворец, и каждой стране — по павильону. А у России — самый большой; вознеслись кремлевские башни на берегах Сены.

Приехали в Париж и Исай с Марией. На Восточном вокзале их встречали Паша и Жорж. Уже год, как они учатся в Париже. Мария прослезилась. Выглядят дети европейцами: в котелках, с тросточками. Сели в фиакр.

— Сперва покажите нам Париж.

Они проехали по Елисейским полям, свернули на набережную Сены. Кучер говорил, не замолкая.

— Что он говорит? — спросил Исай.

— Он говорит, что это Сена, — перевел Жорж.

— Я и сам это вижу, — сердито сказал Исай.

Жорж снял родителям шикарный номер в отеле у Оперы. Спустились в ресторан. Им подали шампанское и устрицы.

— Закажи водки, — попросил Исай.

Исай посмотрел, как устроились дети. Остался доволен. Они сняли две опрятные квартирки на тихой улице Гренель, недалеко от Сорбонны. Через неделю родители отбыли. У Исая много дел. Строит новый дом в Тифлисе. Проект заказан в Германии.

Паша и Жорж слушают лекции в Сорбонне, на факультете права. На лекции ходят исправно, но занятиями себя не утомляют. Приехали в Париж они ранней весной. Пахло жареными каштанами. На набережных целовались парочки.

— Пойдем в бордель, — предложил Жорж.

Бордель их разочаровал. Ничего особенного. И берут дорого. Сексуальный опыт у них был. Жоржу было четырнадцать, а Паше пятнадцать лет, когда они впервые переступили порог заведения мадам Войнович в Саперном переулке. Паша был романтик, у него даже возник небольшой роман с девицей по имени Зося. Она говорила, что приехала в Тифлис прямо из Варшавы. Потом выяснилось, что она — хохлушка из Полтавы. Зосю вскоре отправили в Баку, мадам Войнович постоянных отношений с клиентами не одобряла.