Ленинград, Тифлис… - страница 19

Челноков появился ближе к двенадцати. С ним прибыла компания, человек двадцать, мужчины и женщины, все сильно навеселе. Челноков увидел Пашу, махнул ему рукой.

— Иди к нам!

Их привели в банкетный зал. Хлопнули пробки шампанского. Почти сразу же в большом зале послышалось громкое цыганское пение и топот ног. Челноков не обманул Пашу. По очереди подводил к нужным людям. Нужные люди, хоть и были изрядно пьяны, дело разумели. Оставляли Паше визитные карточки, что-то записывали в записные книжки.

— Насчет военных поставок поговорите с Рябушинским. Непременно будет здесь, чуть позже.

Паша вышел в зал. Веселье было в разгаре. Надрывался цыганский оркестр. На освещенном разноцветными лампочками полу в бешеном танце кружились пары. Паша заметил нескольких совсем молоденьких девушек почти без одежды.

Почувствовал на себе чей-то взгляд. Стал крутить головой. В углу, во главе большого стола, сидел человек с неопрятной шевелюрой, в мужицкой поддевке и смотрел на Пашу не отрываясь. У Паши по телу пошли мурашки.

Он отвел взгляд в сторону и увидел Ирину. Она сидела за столиком в противоположном углу. Рядом с ней — офицер в гвардейской форме, высокий блондин. Его лицо показалось Паше знакомым. Челноков подвел Пашу к их столику.

— Позвольте представить. Граф Юсупов… Наш гость из Тифлиса.

Юсупов встал. Щелкнул каблуками. Ирина протянула руку для поцелуя.

— Мы встречались с Павлом Исаевичем в Париже.

Паша посидел какое-то время за их столиком. Лакей открыл еще одну бутылку шампанского, принесли большое блюдо с пирожными.

Оркестр заиграл вальс.

— Пригласите меня, — сказала Ирина.

Они прошлись по залу. Паша не удержался, наклонился и поцеловал Ирину в плечо.

— Выйдем на свежий воздух, — попросила Ирина.

Швейцар открыл перед ними дверь, они спустились по мокрой лестнице в сад. Было зябко, от близкой реки поднимался желтый туман.

Ирина что-то сказала швейцару, ей вынесли манто, а Паше — пальто и шляпу. Бесшумно подъехал автомобиль.

Шофер посмотрел на Ирину.

— На Гороховую, — сказала она.

Какое-то время они ехали молча.

— Обними меня, — сказала Ирина, — мне холодно.

Паша обнял Ирину, стал целовать ее руки, глаза, волосы.

Он не замечал, куда они ехали. Машина остановилась, шофер открыл дверцу. Они поднимались по какой-то затхлой лестнице. Где-то на самом верху открылась дверь, они вбежали в комнату, бросились на кровать…

Паша открыл глаза. Он лежал один в кровати. Темно. Где-то на улице стали бить часы. Паша насчитал четыре удара.

Он приподнялся, увидел Ирину. Она стояла у окна, смотрела на улицу. На ней была прозрачная накидка. Паша подошел к Ирине, обнял ее за плечи.

Она сделала ему знак: «Молчи».

Паша проследил за ее взглядом. К дому напротив подъехали три автомобиля. Из них вышла большая компания странно одетых мужчин и женщин. Один из них выделялся, на нем был картуз, мужицкий зипун, из-под него виднелось что-то вроде рясы. Мужик снял с головы картуз и, приплясывая, пошел к подъезду, вся компания потянулась за ним. У подъезда он остановился, обернулся. Паша отпрянул от окна. Он узнал человека, который так пристально смотрел на него на Вилле Роде…

…Сообщения о февральских событиях в Петрограде и об отречении царя повергли в растерянность. Как же так, без государя-императора? Царь был в Тифлисе незадолго до войны. В тот день занятий в первой мужской гимназии не было. Гимназистов вывели строем и поставили в ряд на Головинском проспекте, против дворца наместника. Марк стоял в первом ряду, в руке у него был маленький триколор. Автомобиль царя остановился в нескольких шагах от Марка. Он успел его рассмотреть: немолодой человек в серой шинели с полковничьими погонами, мешки под глазами. Марку показалось, что царь взглянул на него своими голубыми водянистыми глазами…

Паша и Жорж сидели в кабинете. Пили коньяк, курили сигары. Говорить не хотелось. Паша закрыл глаза и вдруг вспомнил Виллу Роде, тяжелый взгляд человека в черной поддевке. Паша не сомневался, это был тот самый, кого Леван назвал юродивым. В те дни газеты много писали о нем, о его пророчествах. «Вот убьют меня, и не будет царя, не будет России». Паше вспомнился желтый туман, поднимавшийся над Малой Невкой. Его утопили где-то там, неподалеку, сбросили с моста. Отравили пирожными, застрелили, завернули в рогожу, швырнули в полынью… Паше стало зябко. Он налил еще коньяку, хлопнул залпом.