Ленинградская зима - страница 9

– А вы знаете его характер? – прищурился Гальдер.

– Во всяком случае, я знаю, что в России давно романтизируется пограничная служба, что их пограничные войска должны драться особенно упорно.

Тяжелые веки Гальдера вздрогнули.

– Мы приближаемся к Москве и Ленинграду, обе цели грандиозны, – негромко сказал он. – О Ленинграде есть разные мнения. Фюрер сказал как-то, что землю, на которой стоит Ленинград, следует вернуть морю… Есть другое мнение – сохранить этот город как декорацию. Как декорацию, – многозначительно повторил Гальдер. – Я читал ваш меморандум. Сейчас вы ничего не хотели бы в нем изменить?

– Разве что нашел бы какие-нибудь более точные слова, – ответил Аксель.

– Этим вы займетесь, когда будете писать мемуары. А пока у меня к вам практический вопрос. Вы пишете, что очень трудно создать там «пятую колонну». Но не договариваете до конца – беретесь вы за эту затею или ее надо оставить. А? – Гальдер повернулся к Канарису.

– Мы занимаемся этим, – бесстрастно ответил Канарис. – Но нельзя нашу задачу рассматривать в отрыве от того, что делает армия. Вы же понимаете, что поднять город против самого себя можно только в атмосфере паники и страха. Именно в этот момент армия должна взломать двери города, как это было в Мадриде.

– Но когда взломаны двери, в дом входят посторонние люди… – сказал Гальдер и посмотрел на Канариса.

– Весь вопрос, сколько посторонних осталось лежать за порогом дома. Тотальные потери могут превратить победу в поражение, вы знаете это лучше меня… – спокойным, ровным голосом ответил Канарис.

Аксель затаив дыхание слушал их разговор, он прекрасно понимал, что именно сейчас решается его судьба.

– Я хочу одного – ясного представления о ваших возможностях, – раздельно и громко сказал Гальдер.

– В ближайшие два-три дня мы представим вам исчерпывающий документ… – ответил Канарис.

Когда Гальдер, тяжело поднявшись с кресла, ушел, Канарис долго молчал, разглядывая свои руки, щурил глаза. И наконец спросил:

– Все-таки трудно или невозможно?

– Трудно. Очень трудно, – негромко ответил Аксель. – На Мадрид похоже не будет.

Канарис встал и начал ходить вдоль стены, скрытой плотным занавесом, за которым висела огромная карта мира.

– Вам ясно стратегическое значение Ленинграда? – Адмирал остановился и взглянул вверх, туда, где на карте, за занавесом, был обозначен Ленинград.

– Да. И я читал записку фюреру генерал-фельдмаршала фон Лееба.

– Прекрасно… – Канарис снова мягко вышагивал по ковровой дорожке, вдоль стены. – Значит, вы понимаете, что означает для Германии не взять Ленинград. Не взять?! – вдруг громко спросил он и остановился. Высоко подняв голову и грозя пальцем, он повторил: – Не взять! Не!.. – И после выразительной паузы спросил: – Вы не хотели бы изменить вывод в своем меморандуме?

– Нет, – встал и вытянулся Аксель.

– Даже если бы вы знали, что на основании вашего вывода может быть отменен наш удар по Ленинграду?

– Ленинград будет взят общими усилиями – армия и мы. Как в Мадриде.

– На что же вы надеетесь? – спросил Канарис, шагая вдоль стены.

– На пророческое указание фюрера, однажды легкомысленно подвергнутое мною сомнению, – ответил Аксель, провожая взглядом шефа.

Канарис остановился и непонимающе, выжидательно смотрел на него.

– Государство в час больших потрясений слепнет и глохнет. Помните, как в Испании я попытался противопоставить этому опасность риска, а вы посоветовали мне поверить фюреру?

– Да, да, именно это… – словно про себя сказал Канарис. Он повернулся к стене и отдернул занавес. Взяв указку, адмирал издали нацелился на пятно, где крупными буквами было написано: «Петербург».

– Учитывая особенность города, – говорил Канарис тоном лектора, – все будет решать быстрота и смелость действий, начатых в точно избранный момент… в точно избранный момент, – повторил Канарис. И продолжал: – Группа «Север» будет наступать на город всей своей мощью. Ей будет придана часть войск группы «Центр». Накануне вашего дня город будет подвергнут тотальной обработке артиллерией и с воздуха. На плечах паники вы поднимете свои силы и добьете то, что еще будет сопротивляться в самом городе. Повторяю: темп, смелость и точно выбранный час.