Леопард из Рудрапраяга - страница 28

Мы питали всяческие надежды, что в эту вторую ночь людоед вернется к своей жертве, и, так как он заметил нас на дереве прошлой ночью, мы решили на этот раз засидки не делать, а оставить людоеда на волю судьбы — в жертву капкану и яду. На большой сосне около дорожки мы построили махан, куда набросали сена. Мы расположились там после того, как пообедали — готовил Ибботсон на примусе. В этом комфортабельном махане мы могли лежать, полностью вытянувшись, разговаривать и курить, так как единственный смысл нашего присутствия — это слушать звуки, доносившиеся оттуда, где находился труп. Мы спали и бодрствовали по очереди в надежде услышать гневный рев леопарда, если он случайно наткнется на капкан, — ведь здесь нельзя было направить его точно по пути, ведущему в приготовленную ловушку. Один раз в течение ночи мы услышали лающие звуки каркера, но они пришли с противоположной стороны, а не с той, откуда мы ожидали появления леопарда.

Как только забрезжил свет, мы слезли с дерева и, согрев себя чашкой чаю, подошли к трупу, который нашли на том же месте и в таком же положении, в каком его оставили.

После первого завтрака Ибботсон отбыл в Рудрапраяг, а я начал паковать вещи. Напоследок, прежде чем отправиться назад в пятнадцатидневное путешествие в Найни-Тал, я перекинулся несколькими словами с местными жителями. В это время пришла группа людей и сообщила новость — в деревне в четырех милях отсюда была убита корова. Они подозревали, что ее убил людоед, так как в предутренние часы прошлой ночью (той, когда он преследовал Ибботсона и меня от дерева до веранды дома) леопард настойчиво пытался сломать дверь дома старосты.

Эти люди усердно просили меня, чтобы я отложил свой уход в Найни-Тал и пошел вместе с ними в их деревню, захватив с собой капкан и яд.

Дом старосты стоял на небольшом холмике, со всех сторон окруженном распаханной землей. К нему вела дорожка, которая в одном месте проходила по мягкому и болотистому грунту; здесь я обнаружил следы людоеда.

Староста видел, что я иду долиной и приближаюсь к его дому. Он встретил меня дымящимся чаем, заваренным свежим молоком и подслащенным пальмовым сахаром. Пока я пил во дворе этот чудесный напиток, сидя на красном диване, обитом кожей горала, он показал мне дверь, которую две ночи назад леопард пытался выломать. Староста, к счастью, имел внутри дома немного пиленого леса, предназначенного для ремонта крыши; этими бревнами он подпер дверь изнутри.

Хозяин был стар и страдал ревматизмом, поэтому послал своего сына показать мне убитую корову, пока он приберет и приготовит дом для меня и моих людей.

Я увидел, что туша молодой, хорошо упитанной коровы лежала на ровной небольшой площадке немного выше тропинки, протоптанной скотом. Для установки капкана положение лежащей туши было самым выгодным. Спина была повернута к разросшимся кустам роз, а копыта вытянулись к однофутовой меже, на которой и устроился леопард, пожирая ее, причем его передние лапы находились между ног жертвы.

В этом месте я разрыл землю, отбросил ее в сторону и установил капкан там, где леопард ставил свои лапы, прикрыв ловушку большими зелеными листьями. Потом, набросав тонкий слой земли, я положил на это место сухую листву, кусочки сухих веток и осколки кости, все точно в таком положении, в каком я это нашел между ногами коровы раньше. Ни один человек из сотни, подойдя к трупу, не смог бы заметить, что земля вскопана и там установлен смертоносный капкан.

Закончив эти хлопоты, я вернулся назад тем же путем и взобрался на дерево, которое находилось на полпути к дому старосты; оттуда в случае необходимости мне было бы удобнее оказаться у капкана.

К вечеру пара темноспинных серебряных фазанов и их выводок из пяти цыплят, за которыми я наблюдал, вдруг встревожились и поспешно побежали вниз с горы, а несколькими минутами позже появился каркер, выскочивший прямо на меня. Он немного «полаял» под моим деревом и удалился с крайней осторожностью, поднимаясь как бы на цыпочках вверх по горе. Ничего не произошло после этого, и, когда под деревом стало слишком темно и я уже не мог разглядеть даже мушку моего ружья, я спустился с дерева и в свою очередь крайне осторожно и почти на цыпочках, хотя был обут в башмаки с резиновыми подошвами, направился к деревне.