Лепесток красной розы - страница 13

А на следующий день облегчение окатило, стоило открыть глаза.

― Разговаривала.

Сейчас я чувствовала себя более увереннее, хоть и на моем лице читалось совсем другое.

― Супер. Ох, запах кексов не дает мне соображать четко…

― Вот и кексы, девочки! ― В комнату зашла женщина с убранными волосами на затылке в пучок и завязанным фартуком на поясе, неся в руках посыпанную сахарной пудрой выпечку. ― Не бойтесь брать, я все равно вторую партию еще делать собралась.

― Спасибо большое, ― любезно поблагодарив ее, она тут же скрылась снова на кухне.

― У тебя хорошая мама, ― вслух высказала мысль Фейн, оглядывая содержимое тарелки. ― Где я не была, везде эти мамочки только и умели угождать своему господству. Ставить правила, которые гость должен придерживаться. Твоя мама другая, такая же ухоженная, но домашняя.

― Да, с ней мне повезло. От одной мысли о мачехе Эрика у меня сердце замирает. Язык не поворачивается называть ее «мамой»! Не завидую я никому.

Ким посмеялась с набитым ртом, Грейс усмехнулась и все же взяла аккуратненький кексик в руки.

― Насчет всей заварухи, что устроил Росс, ― серьезно уже высказалась она, откинув волосы на спину. ― Ты прости меня.

― За что мне тебя прощать? ― с трепетом спросила, приобнимая ее. ― Мне не за что на тебя обижаться или того хуже, таить злобу, Грейс. Ты же не виновата в том, что была там.

― Я виновата в том, что не пошла за тобой. Я так испугалась за тебя. В состоянии аффекта ты могла пострадать…

― Но я же цела…

― И все же. Прости меня, Ханна. Ты нуждалась в опоре, за которой смогла пойти и не оглядываться назад. Я не понимала тогда, что делать в данную минуту, так как вокруг началась такая суета. Эрик…

Она замолкла, понимая, что немного натянула резину.

― Что Эрик? ― не дыша выговорила едкое имя, твердя себе, что не должна была вообще ни о чем спрашивать.

― Он устроил погром в пиццерии. Ударил Аарена, наорал на Лизи, которая все пыталась за него уцепиться и увести в свое логово. Потом…он побежал за тобой. ― Вертя в руках кекс, она погрязла в своих мыслях, будто возвращаясь в то время для определения вещей, окружавшие ее в тот момент. Взгляд потускнел, стал стеклянным, никакие эмоции не сквозили в рамках обретения бездыханности. Ей было отвратительно присутствовать и видеть картину мировой премьеры в театре. ― Как же я ненавижу Лизи. Ее умение манипулировать людьми доводит порой до моральных жертв.

― Не будем о ней. Главное, ты здесь. Я так рада твоему присутствию здесь, со мной, с нами.

― Я сейчас расплачусь, девочки, ― шмыгнув носом, Ким навалилась на нас сзади. Заставляя уголки губ дернуться. Странно. Еще вчера я могла ходить, как зомби, угрюмо поникнув голову, и смотрела бы на мир, как на злодея шуток, коварных виселиц, подзывающих своей пугающей тишиной.

― Ну-у, в последнее время Аарон плохо действует на тебя, ― заприметив на горизонте подымающуюся атмосферу, решила немного задеть нашу страстную Джонсон.

― Ты стала какой-то сентиментальной, Ким. Особенно странно ведешь себя ― у тебя появился нрав.

― Это плохо? Я этого даже не заметида, ― прищурившись, оглядела нас. ― Мне хорошо с ним, девочки. Очень.

― О-о, ― Грейс искривила миниатюрные губки без помады и загадочно посмотрела на Ким, ― подруга, ты по уши влюбилась в него. Интересно, мой брат, разгильдяй, тоже весь такой романтик.

― Он и романтика? ― сдерживая смех, воскликнула я. ― Ой, не могу. Я больше рассчитываю на красивое свидание с алкоголем, чем волнующее отправление с настоящей девушкой на настоящий вечер.

― Да ну вас!

Джонсон ткнула нас смеющихся, сдвинув широкие брови на переносице. Ее обиженный вид был поистине детским недолгим огорчением. Хотя и прекрасно понимала, что мы лишь от сердца говорим правдивые вещи. Серьезно, поверить очень сложно, наконец, в том вердикте, что парень, заядлый охотник за шалавами и вечно отдыхающий в известных клубах, смог остепениться. Ким понимала, на что идет, и, конечно, сама должна была принимать между тем знаменитый статус своего первого парня. Но влияние Аарена оказалось удивительным: подруга расцвела на глазах. Ее зажатость и неуверенность в себе позабылись по одному щелчку, как только позабылся комплекс страха.