Лесная кровь - страница 9

   Ильма сразу в лазарете стала своей: помогает всем, чем может, и учится. Воду греть, бинты стирать, еду больным готовить, дежурить по ночам -- ни от какой работы маленькая чудинка не отказывается. Трудно ей: по-русски она не знает, только "здорово" да "спасибо", а уж читать, что на лекарствах написано, и вовсе никак! Но смотрит внимательно, запоминает, что делают санитарки, ночами рисует что-то на кусочках бересты -- они ей вместо записной книжки. Очень хочет Ильма выучиться на русского доктора: вот кончится война -- может, уговорит она Машу взять её с собой в город. А пока принесла санитаркам все свои запасы лечебных травок -- с прошлой весны собирала, сушила-вялила, всё по мешочкам разложено, разноцветными ленточками помечено. Помнит Ильма, что синей лентой завязаны мешочки с корнем солодки, красной -- с корой дуба, серой -- с земляничными листьями, а простой ниткой -- с шиповником... Санитарки Тася и Вера не очень-то надеются на травки, а вот Катерина Семёновна, медсестра, чудинку благодарит и от подарков не отказывается. Вдруг обычные лекарства придётся экономить, неизвестно ведь, как жизнь сложится.

   Любит Маша разговаривать с чудью, а у Тармо язык хорошо подвешен, по-русски он говорит неправильно, но много и всё улыбается, глазами светит. Стала Маша с ним пропадать вечерами -- стала Ильма грустной, всё старается побольше работы набрать, чтобы не думалось о печальном. Не смотрит на неё Тармо, вечно ищет глазами Машу: высокая девушка, ладная, ловкая, волосы по-городскому пострижены -- на неё каждый обернётся. Ждёт её Тармо вечером, солдаты шутят, Кауко хмурится. Тревожно чудинскому командиру: не думает сын, что жизнь у них военная, сегодня не знаешь, где завтра будешь -- на лавке под одеялом или в земле под ёлкой. Куда им про такое думать -- живут себе без оглядки, а случится с ним что -- как Маше быть? Задурит голову доктору, чудь синеглазая...

   Офонь, как взрослый, не держит обиды на друга: видит, что Тармо не до него. Ну и пусть -- у Офоня дел невпроворот: учится мальчишка и стрелять, и штыком колоть, и ножом драться, а вечерами читает. Майор всюду возит с собой книги -- сами тоненькие, обложки самодельные, а внутри -- приключения одно другого забавнее... Он Офоню по одной книге даёт, по очереди. Офонь русские слова по буквам разбирает -- отвык читать, но сидит над книжкой упрямо, пока лампы не погасят: никак не может оторваться.

   Ильму ему жаль, видно, что страдает, а что ей скажешь? Ещё обидится: он мальчишка, а она взрослая, куда ему в такие дела мешаться! Чтобы отвлечь Ильму, Офонь однажды позвал её и двух солдат, пошли они к могиле Микиты и поставили над ней памятник: треугольную пирамиду, а на ней -- красную звезду. И табличку вырезали с буквами: "Никита Никитович Петров, коммунист". И ещё год рождения и год смерти написали -- Офонь загодя у бабки Танё выспросил, с какого года был Микита. Бабка всё Ильме спасибо говорит за эту могилу: кажется ей, что она виновата перед председателем. Мол, из-за того, что она, старая бабка, из посёлка убежала, немцы и убили молодого Микиту. Дед Офонь, пока живой был, успокаивал её как умел, а теперь и поговорить старой Танё не с кем...

   Вечер, давно стемнело, а в уголке пещеры, где поместился штаб, горит керосинка. Вход туда занавешен брезентом, но Офонь слышит: там собрались майор, младшие офицеры и Кауко со своими чудинами. Понимает Офонь: скоро атака! Нет, сегодня ему не заснуть, пока не услышит хоть краем уха, когда же выступать! Его непременно возьмут в бой, не зря ведь майор Панюшин учит Офоня стрелять и драться, а Тармо показывает, как ходить и прятаться в лесу. Он теперь боец-партизан, его не оставят сидеть в этой норе, каждый солдат на счету, и его, Офоня, просто обязательно возьмут! Ему даже винтовку дали, получше той, которую давали пострелять солдаты на учениях. Винтовка длинная, Офоню немного тяжела, но он не жалуется: справится как-нибудь. Доктор Маша говорит, у него очень хорошее зрение, он не промахнётся ни из винтовки, ни из автомата. Ни один немец от него не уйдёт! Легко попадёт Офонь и в часового на вышке, и в бегущего автоматичка. Главное -- запас патронов не забыть, всем винтовка хороша, но магазин маловат, вот автоматный рожок -- другое дело... С этими мыслями Офонь незаметно засыпает, а в закутке майора продолжается военный совет.