Летающая смерть - страница 12

— Нет, у меня отпуск. Но репортер никогда не теряет бдительности, на случай вот таких вот происшествий.

— Так вы Харрис Хейнс из «Новой эры»? Это ведь вы доказали, что смерть знаменитого Беллоуса — суицид и спасли доктора Сендертона!

— Он сам себя спас, рассказав всю правду, хотя она была очень тяжелой… многие люди в такой ситуации предпочитают солгать, — сказал Хейнс. — Всем, кроме детектива из Центрального Офиса хватило бы ума понять, что то письмо было написано из обиды. Они вообще не должны были его арестовывать.

— Я тоже участвовал в этом деле. Вы сбрили бороду, поэтому я сразу вас не узнал.

— Ну, должен сказать, что вряд ли нам удастся столь же успешно раскрыть это дело. Хей! Что это тут забыл Брюс?

Спасатель из Боу-Хилл со всех ног мчался в их сторону.

— Они только что вытащили спасательный трос, мистер Хейнс, — запыхаясь сказал он, — я его осмотрел, как вы и сказали. Он насквозь пропитан кровью прямо посередине, и кровавые пятна тянутся вдоль той половины, которая вела к берегу. А часть, что шла с корабля, чистая.

— Господи! — вскричал Колтон, осознав, что только что услышал. — Получается, бедолагу убили прямо на полпути к берегу!

— Похоже на то, — серьезно и задумчиво сказал Хейнс. — Нет, клянусь Юпитером, не может такого быть! Мы что-то упускаем. Должно быть другое объяснение.

— А кровавые пятна не могло смыть водой? — предположил спасатель.

— Тогда почему смыло только с одной половины веревки? — возразил Хейнс. — А вы точно не путаете, может кровь была все-таки со стороны корабля? — с надеждой в голосе вдруг спросил он.

— С чистого конца был кусок дерева, — быстро ответил Брюс, сводя промелькнувшую надежду на нет.

— Как минимум очень любопытно, — задумчиво вставил Колтон, — что ужас жонглера от какого-то летающего смертоносного объекта так хорошо совпадает с этим убийством.

— Вы слишком впечатлительны, — сказал Хейнс. — Этот безумец Уолли зарезал Петерсена еще на корабле. Мотив и сговор с другими моряками я возьму на себя. Но я уверен, что дело сделал именно он, а этот бешеный страх и сказки про какое-то там привидение — всего лишь хорошая актерская игра, чтобы отвести подозрения. Правда косвенные доказательства свидетельствуют об обратном, вот в чем дело!

Вдруг репортер резко сменил тон:

— Принцесса! О принцесса!

— Что такое, petit père? — спросила она.

— Пойдешь с нами домой?

— Да, пойдемте. Мы не всегда так встречаем гостей, доктор Колтон, — сказала она, взяв Хейнса под руку, — как вы думаете, Сердхольму известно что-либо о… об убийстве?

— А что?

— Просто он думает, что вы уверены в этом. И очень этим озабочен. Не спускайте с него глаз, petit père. Он вас недолюбливает, сами знаете.

— Хм-м, — сказал Хейнс, когда все трое уже спускались по травянистому склону. — Возможно и правда было бы неплохо за ним присмотреть.

Больше никто не проронил ни слова. Один раз Хельга резко остановилась, и обернулась лицом к морю, будто что-то услышала, но почти сразу же покачала головой и пошла дальше.

Дик Колтон снова был в своей постели уже на рассвете. Мысли его теперь занимали две вещи: тайна мертвого моряка и — более личная — тайна маленького мягкого подарка в его кармане.

Монток Пойнт усеян мощными холмами, покрытыми тишиной и пышнейшими травами с великолепным разнообразием полевых цветов. Можно долго гулять между нескончаемыми возвышенностями и глубокими низинами, непроходимыми зарослями и вдруг внезапно оказаться на конце крутого обрыва, выходящего на безграничный океан и далекий, почти заоблачный южный горизонт. На пляж можно добраться по узким канавкам, из которых вырастают пологие холмы. За пределами миниатюрных лесов, в низинах, почти не растут деревья. На сорока с лишним милях земли не встретишь вообще ни одного зеленого листочка, кроме, конечно, густого Хизер Вуд, что на дальнем северо-западе. Но туда почти никто не заходит, разве что случайный охотник, погнавшись за зверем, забредет в этот тенистый уголок.

Кроме семьи у маяка на восточном берегу, трех спасательных станций да нескольких покосившихся рыбацких домиков в сентябре 1902 года в Монтоке не было ни души. Стадо овец могло спокойно само пастись весь день без надзора, потому что убегать им некуда, да и красть их тоже было некому. Да, пожалуй, сложно было бы найти в целом мире более одинокий клочок земли.