Летчик испытатель - страница 14

Этот пикирующий полет был забракован, и я должен был повторить его еще раз. Еще один лишний раз! Самое трудное было вновь побороть мысль о повторном риске. У меня появилась болезненная мнительность. Я знал, что мотор и пропеллер уже выдержали многократную перегрузку. Может быть, именно этот лишний раз станет для них роковым. А вдруг обнаружится какой-нибудь пустяк, незамеченный при осмотре, и он обязательно подведет меня, а я уже был так дьявольски близок к цели.

На следующий день они дали мне чек на тысячу пятьсот долларов и уничтожили страхование. Мой старый автомобиль не мог бы добраться до Оклахомы. Кроме того, он был недостаточно поместителен. Мне пришлось заменить его другим. Я привез свою семью в целости и сохранности, но ее надо было кормить, а тысячи пятьсот долларов не навсегда хватит… Поэтому я снова стал искать работу. Она как будто бы наклевывалась. Это были испытания самолетов в пикирующих полетах…

Я вылетел из Нью-Иорка в Беллефонт после наступления темноты. Все небо было затянуто густым покровом облаков. Они повисли тяжелой массой на высоте примерно в семь тысяч футов. По мере того как я летел, облака опускались, медленно, но верно прижимая меня к земле. Тем не менее, мне удалось вполне благополучно добраться до Самбюри, находящегося приблизительно в пятидесяти милях от Беллефонта. Отсюда начиналась самая скверная часть гор. Я попал в полосу снега.

Первый большой кряж я перелетел, ориентируясь на красные мерцающие огни авиамаяков, расположенные между аэромаяками в опасных местах. В долине за этим горным кряжем стоял туман, но мне все же удалось разглядеть маяк на следующем хребте.

Я долетел до этого маяка, но не увидел следующего. Я отделился от первого маяка ровно настолько, чтобы не потерять его из виду, но не мог найти следующего и потому вернулся.

Мне пришлось сделать еще несколько вылазок по направлению к следующему маяку, не теряя из виду первого, пока попытки мои не увенчались успехом. А затем я опять не мог разглядеть следующий маяк.

Я делал один круг за другим на высоте примерно пятидесяти футов, над маяком, стоявшим на вершине горы, среди густого снега. Не видя маяков сзади и опереди, я не мог лететь ни назад ни вперед. Садиться же было негде: внизу темнота и горы. Я был твердо уверен, что следующий маяк — это маяк на аэродроме в Беллефонте, но я не решался отойти далеко, чтобы разыскать его.

Я понимал, что нельзя кружить здесь всю ночь. Снег сыпал не переставая. Надо было что-то предпринять. Наконец, я оторвался от маяка, поднявшись вверх по спирали, и вслепую полетел в ту сторону, где, как мне казалось, находился следующий маяк. Я надеялся, что увижу его внизу, сквозь снег; если же не увижу, то буду продолжать полет вслепую до тех пор, пока не выберусь из гор или из полосы снега, или из того и другого вместе.

Мне посчастливилось: я пролетел как раз над маяком и сквозь сплошной снег увидел тусклый свет огней на границах Беллефонтского аэродрома. Я спустился по спирали и сделал посадку.

Не прошло и пяти минут, как на аэродром сел почтовый самолет, прилетевший с той же стороны, что и я. Я спросил у пилота, как низко он летел над маяком в то время, как я кружил над ним. Он сказал, что пролетел как раз над самым маяком. Попробуйте представить себе, что произошло бы, если бы я оставался там кружить среди сплошного снега, а он как раз пролетел бы над маяком? Он сказал, что летел главным образом по приборам. Конечно, он не заметил бы меня, а я его. Наша встреча была бы, вероятно, менее приятной!

В армии существует такой обычай. Если вы только что совершили большой перелет, не справляйтесь о том, годится ли погода для того, чтобы лететь обратно; не осматривайте самолет, чтобы установить, в хорошем ли он состоянии, но загляните в свой карман и проверьте — хватит ли у вас денег, чтобы задержаться на несколько дней.

У меня денег не было; я влез в мой старый PW-8 и вылетел из Вашингтона на Селфриджский аэродром. Самолет имел крыльевые радиаторы, и я знал, что у меня будут неприятности с ними.