Лети, мой ангел, лети… - страница 13
Мы, по счастью, были в дыхательных масках (один процент углекислого газа — не шутка! Сознание можно на третьем вдохе потерять, я об этом сразу предупредил!), поэтому тошнотворного смрада не почувствовали, но от одного вида Быбова жилища долго кряхтели, борясь с подступающей тошнотой.
Профессор, правда, молодцом оказался. Справился раньше всех.
Косорыл и вовсе к запаху нечувствителен.
Он-то и растолкал сладко дремлющего реформатора (нам, признаться, даже в защитных перчатках вовсе не хотелось его касаться).
Быб, открыв глаза, прохрипел что-то невнятное, покашлял, чихнул, почесал живот.
Потом потянулся, зевнул. Встал и без особых церемоний справил малую нужду прямо нам под ноги (так что пришлось поспешно отойти на пару шагов, а профессор заметил при этом, что его предположения о сходстве физиологии нашей и местных гуманоидов самым решительным образом подтверждаются).
После чего соизволил обратить на нас внимание и спросил: «Чё? Кто такие?»
И тут же проворно пригнул голову, ожидая привычный утренний шлепок.
Профессор понёс было чушь о том, что мы добрые и могущественные лесные духи, пришедшие осчастливить его народ и избравшие доброго Быба своим посланником и новым вождём лесного народа.
И пришли дать закон, и правила, и новый порядок…
Чудила, ей-богу! На борту так умно и правильно рассуждал, а тут околесицу понёс — хоть смейся с него, хоть плач. Чего кружева плести?
И Быб, дурость профессорскую почуяв и решив, что битьё в ближайшее время не грозит, сразу как-то духом воспрял, спину выпрямил, поглядывать стал весело и хамовато.
А по окончании профессорской речи харкнул Эбигану на болотные сапоги и заявил: «Духи глупы! Быб токран, но токраны Быба не любят. У токранов два вождя. Один рыбу хорошо ловит, другой охотится и делает много детей. Быбу не дают делать детей и охотиться!»
«Надо же! — присвистнул Луц. — Такой талант пропадает без потомства!»
И достаются ему одни кости, но…
…Но рыбалка плохая был, и Быбу досталось мало костей.
А потом этот наглец заявил, что духов, особенно лесных, он очень любит, но духи непременно должны ему дать что-нибудь пожрать, потому как рано его разбудили и прервали сон, в котором он много жрал и потому был сыт.
А сейчас он проснулся и голоден.
Тут уж я не выдержал. Скомандовал Косорылу и тот привёл наглеца в чувство лёгким шлепком по спине и лёгким же пинком пониже оной.
Быб тут же заявил, что Звенящий Зверь хорошо дерётся и Быб обязательно будет с ним дружить, если Зверь больше не обидит Быба.
И добавил, что у Быба длинный нос, крылья за спиной, три мусорных духа в услужении и от извержения его семени распускаются цветы.
«Заткнись! — скомандовал я. — И слушай! Зверь запугает племя и приведёт его к покорности. Прежние вожди будут жить возле ямы и глодать кости. Быб станет вождём по воле духов и Зверя. У Быба будет много баб и жратвы. Взамен он заставит племя служить духам и заставит токранов жить по новым правилам. Кланяйся, тварь!»
«Это не совсем то, что я планировал, — заметил профессор, наблюдая за Быбовыми поклонами. — Мне хотелось некоторой постепенности в развитии новой социоформации, эволюционности…»
«К демонам вашу эволюцию! — ответил я дерзко. — Припасов на корабле не так много, да и эволюционировать сотню лет вместе с дикарями я не собираюсь. Поэтому быстро проводим революцию, дрон всё снимает на камеру, фиксируем на инфочипе — и домой!»
На самом-то деле мне, понятно, хотелось, что эта троица поглубже в местном болоте завязла. А я в начавшейся суматохе смоюсь тихонько. И в гибернатор, спать…
В общем, двинули мы вонючку по пути прогресса.
Косорыл с утра пораньше ворвался в стойбище и подверг его крайнему разорению. Стволы тряс и ломал, гуманоидов на землю стряхивал. Крушил хижины и навесы. В довершение всего затоптал кострище.
Такой радости в Быбовой жизни прежде не было. Он свистел, хрипел, верещал и квакал. И катался по траве, схватившись за живот.
А профессор следил за ним, губы поджав, да сам с собой негромко разговаривал.
Луц с Кравеном, в кусты забравшись, следили за революцией с безопасного расстояния, изредка отчётливо подрагивая.