Летние учения - страница 8

Ночное бдение

Жуткий Замок изначально строился паладинами и для паладинов, потому здесь были предусмотрены особые помещения для тренировок, а также имелась замковая церковь, куда более вместительная, чем обычные замковые часовни. Была она посвящена Деве, и потому в апсиде изображение Девы находилось посередине, и перед ним стоял большой алтарь. Справа были изображения Матери и Судии, а слева – Мастера и Хранителя. Перед ними тоже стояли алтари, но меньше. Во дворе перед входом в церковь была устроена чаша для жертвенного огня, где сжигали приношения, когда их на алтарях заменяли свежими. Обычно Деве приносили цветы или травы, Матери – плоды и колосья, Мастеру – хлеб, синие нитки или вырезанные из дерева аканты, Судии – сложенную особым образом бумагу с написанной на ней молитвой или маленькие свитки из ткани с молитвой же, а Хранителю – прядки собственных волос или птичьи перья. И свечи, которые годились всем богам. Сейчас алтари были пусты, только в большой мраморной вазе перед апсидой стоял букет свежих полевых цветов. Под потолком в медной позеленевшей люстре тускло светились три светошара. Когда Оливио зашел в церковь, он не стал спускать за цепь люстру пониже, чтобы засветить шары поярче, а взял из ящика у входа пять свечей, зажег их об огнекамешек, вделанный в крышку ящика, и подошел к алтарям.

Когда он, вместо того чтоб улечься в постель, надел поверх рубашки и панталон длинную красную накидку с акантами на плечах, груди и подоле, а на ноги – грубые веревочные сандалии, и ушел в церковь, никто из его товарищей по комнате не удивился. Оливио еще до Новолетия окончательно определился со своей паладинской специализацией и решил стать храмовником. Его наставник Джудо Манзони, сам бывший храмовник, этому его решению порадовался – все-таки всякому учителю приятно, когда любимый ученик следует его примеру. Он же и начал сам учить Оливио особым храмовничьим умениям, дополнительно к тому, чему всех младших паладинов учил Теодоро, тоже храмовник. А Оливио теперь должен был следовать храмовничьему уставу, более строгому, чем общепаладинский. Этот устав среди прочего предполагал хотя бы раз в неделю обязательно проводить ночное молитвенное бдение. У странствующих и городских такие бдения были делом сугубо добровольным, они поощрялись, но не считались обязательными. Так что неудивительно, что в храмовники мало кто хотел идти, особенно среди молодых паладинов.

Оливио расставил свечи по алтарям, потом положил на алтарь Девы пучок сорванных по дороге в Жуткий Замок полевых ромашек, и опустился на колени, достав четки. Погрузился в молитву и постепенно вошел в медитативный транс, потому появление Анэсти отметил лишь краем сознания и не стал на это отвлекаться. Анэсти расставил по алтарям свечи, возложил Деве букетик шалфея и преклонил колена перед ее алтарем футах в трех от Оливио. Он тоже был учеником Джудо и тоже выбрал храмовничество – скорее по традиции, чем по призванию, ведь в роду Луческу многие становились паладинами-храмовниками, как, например, Дельгадо – странствующими.

Чуть позже в церковь зашел третий ученик Джудо – кадет Рикардо Вега, и опустился на колени перед алтарем Матери. Рикардо, как и Джудо, был на четверть кровавый сид, и обеты у него были такие же, и он так же был посвященным Матери, а не Девы. Разве что по юности ему еще не требовалось так часто бывать с женщинами, как его наставнику, но обеты соблюдать нужно было неукоснительно, они были еще жестче, чем у обычных храмовников.

Но все трое очень удивились, когда, закончив бдение и с удовольствием потянувшись, заметили неподалеку коленопреклоненного Джулио. Кадет нервно перебирал четки, сбивчиво шептал молитвы и вообще выглядел очень взволнованным, а вовсе не умиротворенным, как обычно бывают люди в молитвенной медитации. Оливио, Рикардо и Анэсти не собирались ему мешать и хотели уже тихонько уйти, как он сам закончил молитву, напоследок склонившись перед алтарем так, что даже чуть стукнулся лбом о каменные плитки пола, и повернулся к ним:

– Оливио… Анэсти… Рикардо… что мне делать-то?