Летняя гроза - страница 15

– Ронни!

Это была только Миллисент, но он все-таки немного успокоился, мало того – едва не открыл ей душу.

– Ронни, ты не видел Хьюго?

– Хьюго? Он уехал в Лондон на десять тридцать.

– В Лондон? А зачем?

– За сыщиком.

– Насчет Императрицы?

– Да.

Миллисент засмеялась:

– Хотела бы я видеть этого сыщика! Наверное, он рассердится. Ударит Хьюго по голове. – Смех ее оборвался, лицо вытянулось. – Ронни!

– А?

– Знаешь что?

– Нет.

– Мне это не нравится.

– Почему?

– Да им можно позвонить! Почему дядя Кларенс не спросил сам?

– Недодумался.

– А кто посоветовал вызвать сыщика?

– Хьюго.

– И предложил съездить?

– Да.

– Так я и думала.

Глаза ее сузились. Она пнула проползающего мимо червя.

– Не нравится, и все! – сказала она. – Очень странно. Какое рвение! Просто ему хочется в Лондон. Ты не слышал про такую Сью Браун?

Так высоко Ронни еще не подпрыгивал.

– Это неправда!

– Что?

– Между ними ничего нет!

– Да? А я слышала…

Червю не везло. Теперь его пнул Ронни.

– Пойду-ка позвоню, – сказала Миллисент.

Ронни почти не заметил ее ухода. Сейчас ему казалось, что он еще толком и не думал. Сью говорит, что нет ничего. Такие, как она, не врут. И все же…

Звон гонга разнесся над садом. Ронни понял одно: здесь сидеть нельзя. Там, в городе, он ей позвонит, она его успокоит. Конечно, он ей верит и так, а все-таки…

И он пошел в столовую.

Если вы пойдете по Бистон-стрит к Юго-западному почтовому округу, вы попадете в тупичок под названием «Хейлинг-корт». Если вы войдете в первое здание слева и подниметесь на один пролет, вы увидите дверь, а на ней дощечку

Если же примерно через час после того как Ронни Фиш вывел из гаража свою двухместную машину, вы откроете дверь, войдете и сумеете убедить рассыльного, что вы не страхуете жизнь, не рекламируете лекарства и не продаете роскошные издания Дюма, вас впустят в кабинет к самому П. Фробишеру Пилбему, который читает телеграмму, прибывшую во время обеда.

В наше время молодые люди охотно заводят свое дело. Свободные духом, они разрывают узы поденной службы, отказываясь тратить жизнь на подневольный труд. Пилбем довольно рано унюхал, что ему выгодно, и приступил к действию.

Издавая желтый листок «Светские сплетни», он так развернулся, что года через три решил: человеку его дарований незачем работать на издательство «Мамонт», поскольку он может разнюхивать все для себя. К негодованию лорда Тилбери, руководившего этим «Мамонтом», он подзанял денег и об этом не жалел.

Телеграмма была из тех, каким сыщик радуется, ибо их очень трудно понять, но Перси Пилбему она скорее не понравилась. Он не любил ломать голову.

Текст был такой:

«Пошлите самого лучшего сыщика страшная кража».

И никакой подписи.

Страшная кража – это, видимо, драгоценности. Но у кого их украли? С горя он вынул зеркальце и стал закручивать свои мерзкие усики. Думал он о Сью. Тут он тоже устал. Нельзя так, честное слово! Пишешь, посылаешь цветы – и ничего. На письма не отвечает, что с цветами – неизвестно. Даже не поблагодарит.

Размышления эти прервал скрип двери. Вошел рассыльный. Пилбем расстроился.

– Сколько раз я тебе говорил, не входи без стука! – строго сказал он.

Рассыльный подумал и ответил:

– Семь.

– А если бы здесь был клиент?

– Я бы вышел.

– Вот и выйди.

– Хорошо, сэр. Только я скажу, когда вас не было, тут к вам приходили.

– Кто именно?

Рассыльный, питавший надежду попасть в общество Мерфи и Джонса, младших сыщиков, чье обиталище было на первом этаже, хотел бы сказать, что приходил масон, левша, вегетарианец, долго странствовавший по Востоку, но решил, что сейчас это не нужно.

– Фамилия Кармоди, – сказал он. – Зовут Хьюго.

– Еще зайдет?

– Наверное, сэр.

– Ну, передай Мерфи, пусть будет наготове. Я позвоню.

Рассыльный ушел, Пилбем вернулся к мыслям о Сью. Нет, никак с ней не познакомишься! Швейцары адреса не дают… В дверь постучались, рассыльный доложил:

– Мистер Кармоди, сэр.

– Пускай войдет.

– Сюда, сэр, – учтиво, хотя и гнусаво сказал рассыльный, и Хьюго переступил порог.

И с виду, и на самом деле Хьюго был мирно счастлив. Вместе с ним в контору вошел мягкий солнечный свет. Кто-кто, а он любил Бландинг, там жила Миллисент, но и Лондон оказался исключительно приятным.