Лето — это маленькая жизнь - страница 7

И были документы еще на одну однокомнатную квартиру, на имя тети Светы. Куплена она была недавно, как раз примерно в то время, когда была продана лесопилка. Ключи от всех квартир с адресами на брелоках я обнаружила тут же.

В ящике еще лежали расписки об оплате сдачи этих квартир, как на длительный срок, так и посуточно. За каждые сутки — не маленькая сумма. А еще лежали извещения на получение ежемесячного пособия на мое содержание тетей Светой, как моим опекуном. Бумаги на получение бесплатных путевок в лагеря отдыха для меня от отдела опеки и попечительства. И сберкнижка на мое имя, с суммой на счете, которой я сначала даже не поверила, пока цифры три раза не пересчитала. Мама дорогая, да на эти деньги можно еще одну квартиру купить.

Да я не Золушка, я, оказывается, принцесса.

И дядя Андрей, и тетя Света всегда обманывали меня. Они не удочеряли меня, а просто оформили опекунство. А когда дяди Андрея не стало, тетя Света все время напоминала мне, что я живу в ее доме из милости. Теперь я узнала, что благополучие нашей так называемой семьи держится не только на продаже лесопилки… документы на ее продажу лежали тут же, и стоила она не так чтобы дорого. По крайней мере, две трети средств, чтобы шикарно жить, тетя Света получала от сдачи моих квартир. И еще смела попрекать меня, что я живу на ее деньги…

Мне было очень больно и обидно так, что я заплакала. Сначала я решила, что выскажу тете Свете все, что о ней думаю, как только она вернется. Но, немного успокоившись, подумала, и поняла, что ничего не скажу ей. Тогда она поймет, что я рылась в ее бумагах, а мне это надо? Мне было только пятнадцать лет, и, если я пожаловалась бы в опеку, меня отправили бы в детдом или передали другому опекуну. Вдруг это будет еще хуже? А здесь мне привычно… Вот когда мне исполнится восемнадцать, тогда и начну качать свои права.

И все-таки утром, когда я вытряхнула копилки сестры и брата и отправилась в город покупать новую любимую вазу тети Светы, я захватила с собой ключи от обеих своих квартир. Купив вазу, я поехала в однокомнатную квартиру, потому что помнила, что жила в однокомнатной с мамой и папой. Я позвонила в дверь, мне никто не открыл, и тогда я воспользовалась ключом. С замирающим сердцем я вошла в квартиру, где провела первые три года своей жизни. Конечно, здесь все изменилось, но кое-что я вспомнила. Картину на стене над диваном, на котором спали мои родители. Я видела ее каждое утро, когда просыпалась в своей кроватке. Я ничего не стала трогать, и, пока квартиранты не появились, вышла из квартиры.

Потом я поехала в другую квартиру. В ней я ничего знакомого не увидела, зато вспомнила, как мама говорила, укладывая меня спать:

— Скоро мы закончим ремонт и переедем в другую, большую квартиру, Ланочка. И там у тебя будет своя комната. Ты ведь хочешь свою комнату, правда?

— Хочу, — кивнула я.

Тут надо мной склонился папа и добавил:

— А потом мы поменяем обе квартиры на трехкомнатную, и родим тебе сестренку или братика. Кого ты хочешь, Лана?

— Сестленку, — ответила я, уже почти засыпая. — Я буду с ней иглать…

Лана. Ланочка. Так называли меня мои родители. А дядя Андрей и тетя Света называли меня не иначе, как Милочка, и в этом было что-то… пренебрежительно-снисходительное. Теперь мне стало понятно, почему мне так не нравилось свое имя.

Я вернулась в Монастырское с новой вазой, положила ключи от квартир на место, и постаралась сделать так, чтобы тетя Света не заметила, что в ее ящике кто-то рылся.

Тетя Света ничего не заметила. Потому что из этой поездки вернулась не одна. Она вошла в дом рука об руку с высоким, красивым, темноволосым синеглазым молодым человеком, которому было явно меньше тридцати лет. Потом я узнала, что ему двадцать шесть. А тете Свете — сорок, хотя она была красивой женщиной, и выглядела не больше, чем на тридцать, так как всегда тщательно следила за своей внешностью, особенно после того, как не стало дяди Андрея. Но все равно было видно, что она намного старше своего спутника. Я не могла поверить, что такой молодой мужчина мог влюбиться в женщину средних лет.