Лето с Гомером - страница 2

Конечно, оставшихся в живых побеждённых это раздражало, а назойливая мишень была у них перед глазами, поэтому вскоре у Гомера, как говорится, земля стала гореть под ногами.

Однако жаждущие мщения числили Гомера слепой марионеткой и искали первоисточник, тем более что Гомер появлялся на публике только с повязкой на глазах, а в спектаклях перестал принимать участие, уделяя время сценариям и режиссуре. Но поскольку Гомер находился на острие интриг, а всё тайное могло когда-то стать явным, он хотел порвать с опасным образом жизни и искал пути для этого. К тому же Гомер старел, жизнь оставалась неспокойной, и ему нужен был человек, на которого он мог бы положиться.

В этом состоянии он принял правильное решение — нашёл меня, известного на побережье Эгейского моря человека.

«Золотой жилой» для Гомера стала тема Троянской войны. При слабо развитой письменности кто мог точно знать, что было четыреста лет назад? Это как если бы в двадцать первом веке в мифах и сказаниях излагали события семнадцатого века.

Используя известные имена Ахиллеса, Елены, Париса и других мифических героев, придумав для динамики действия персонажей, в том числе таких значительных, как Гектор[3], брат Париса, а также опираясь на упоминаемые в сказаниях эпизоды Троянской войны, Гомер умело живописал верхушке греческого общества и простолюдинам героические батальные и исторические сцены, что ему прекрасно удавалось.

Вот пример его впечатляющих стихов:

Или ещё:

Известность и слава незаурядного мудрого человека стали приносить вполне реальный доход. Гомер был принимаем в высшем обществе, где его личные выступления на актуальные темы, а также постановки о Троянской войне щедро оплачивались. Когда же Гомер садился у фонтана в центре площади, то к нему шли за советом в решении трудных проблем, приглашали быть судьёй в сложных спорах.

Однако шлейф тёмной репутации не отпускал Гомера. Его слушали и восхищались, но высшее общество не могло считать его своим, тем более что из-за актёрского бродячего образа жизни он был обречён оставаться лучшим среди людей второго сорта. Даже родители не афишировали родство с ним.

Однажды при свете костра, когда звёзды казались особенно яркими и лили на Землю гипнотический свет, Гомер, словно в забытьи, почти шёпотом сказал мне, что его посещают видения о том, что потомки будут считать его великим поэтом, не оценённым при жизни. Именно по этой причине он хочет оставить память о себе — записать поэму «Илиада» о Троянской войне.

Однако зрительский успех, фортуна — явления переменчивые. Со временем они могут отвернуться. Так случилось и в этот раз. Верхушка общества пресытилась Гомером. Его выступления на площадях и мои случайные заработки обеспечивали скромное существование. Денег не всегда хватало, вдохновение иногда терялось, а привычка к опасности и остроте ощущений никуда не делась и требовала свою дань.

В разговорах мы обсуждали, не оставить ли рутину и иногда вновь возвращаться к приключениям. Пока же обосновались в афинском порту. Гомер давал представления для многочисленных путешественников. Изредка отъезжал в библиотеку, куда сдавал записанные под диктовку тексты.

В порту я занимался приёмкой и отправкой грузов. Но однажды в одиночку вынужден был ввязаться в схватку с пиратами, намеревавшимися завладеть плохо охраняемым грузом. Стычка закончилась тем, что едва спасся от погони, когда мою лодку разбило о скалу осенним штормом и выбросило на отмель. Найдя лодку, пираты дождались утра и долго ходили по береговой линии в поисках тела.

Я отсиживался в зарослях и слышал разговоры о том, что они отомстят мне. Когда, соблюдая меры предосторожности, по суше вернулся к нашему жилищу, Гомера там уже не было.

Тут я вспомнил о недавнем предложении богатого владельца оливковых плантаций стать управляющим в его хозяйстве. Пришёл к нему и был принят на службу. Впервые зажил, ни в чём не нуждаясь. Иногда у меня появлялось необычное состояние удовлетворённости размеренным существованием.