Лето в Жемчужине - страница 6
Парень суетливо семенил за ним. Гвоздь подмигнул мальчикам пустым глазом.
— Засек? — спросил Репа.
— Засек, — сказал Витя.
— Теперь разойдемся. Ты ищи своих клиентов, я — своих.
Репа исчез в толпе.
«Вот он, бизнес», — с холодком в груди подумал Витя. И новое, неведомое раньше, острое чувство запретного и нарушаемого охватило его. Это чувство будоражило, подталкивало, превратило Витю Сметанина в быстрого, юркого, осторожного, и он думал, испытывая нервную дрожь:
«Как здорово! Как интересно!»
— Слышь, — сказал он парню в прозрачной рубашке, так, что была видна волосатая грудь. — Плавки нужны? Из Бразилии, нейл…
— Топай дальше, — парень отвернулся. Но следующий клиент клюнул:
— Покажи! — сказал молодой мужчина с усиками. Витя привел усача к забору.
А потом клиенты стали клевать один за другим. Бизнес оказалось делать легко и даже, пожалуй, увлекательно.
— Плавки нужны? Нейлоновые, бразильские. — Витя уже понимал, на ходу чуял, кому предлагать товар.
Он видел несколько раз, как Репа приводил к забору девушек, и Пузырь удалялся с ними, мурлыча себе под нос:
— Чулочки — люкс, франсе. Прямо с Елисеевских Полей. Останетесь довольны.
Барахолка постепенно начала пустеть. Все четверо собрались у забора.
— Финиш, — сказал Пузырь, безразлично поглядывая на уже редкую толпу. — Огольцы трудились на славу. До среды, Репа.
— Приходите вместе, — Гвоздь опять подмигнул Вите пустым глазом.
Потом Гвоздь стал смотреть на небо, в котором собирались, громоздились тучи. И Витя очень удивился: лицо Гвоздя стало совсем другим. Вроде, подобрело, не было таким напряженным и резким, и в глазах была теперь не пустота, а, похоже, задумчивость. И даже печаль.
— Дождь будет, — сказал Гвоздь. — Теплый, грибной. После такого дождя боровики первые пойдут. Не долгие, дней на пять. И все. Потом жди их в августе. — Он вздохнул, посмотрел на Витю, и опять лицо его стало хмурым, глаза наполнились пустотой. Странной такой пустотой, будто бы стеклянной.
«Чудной», — опять подумал Витя.
— Корешочки! — поманил мальчиков Пузырь и пошел вперед приплясывающей походкой. — В городе Николаеве фарфоровый завод…
В грязном углу за какой-то будкой Пузырь вручил Вите и Репе по пятерке.
— Гуляйте, корешочки. — Он потрепал Репу по подбородку. — Мамочке привет. Адью! — И ушел.
Непонятно! Это же потрясающе! Заработать пять рублей, считайте, за так, за здорово живешь! Никогда у Вити Сметанина не было сразу столько денег. Можно пятьдесят раз сходить в кино. Можно купить тридцать порций мороженого! И вообще — это же целое состояние.
— В следующую среду опять придем? — спросил Витя. Он взглянул на Репу и очень удивился: лицо у Репы было расстроенное.
— Посмотрим, — сердито сказал Репа. — Айда закусим. Здесь рядом забегаловка дешевая.
Забегаловка почему-то называлась «Чайная». Чая в меню не было вовсе, зато продавали пиво, и у буфетной стойки толпились мужчины.
— Тебе стакан или кружку? — спросил Репа.
— Чего? — робко спросил Витя.
— Известно чего — пива.
— Пива?.. Тогда стакан.
А что, в самом деле? Честно заработали. Почему бы не выпить пива? Пиво — это — вы же не будете спорить — не водка, правда? И даже не вино.
Но все равно Витя воровато огляделся. Никто на них не обращал внимания.
Репа ушел к стойке и скоро вернулся с подносом, на котором стояло пиво в кружке и в стакане с белыми пенными шапками, сосиски с капустой в алюминиевых тарелках и черный хлеб.
Репа все быстро поставил на стол. Получалось у него легко, непринужденно. Он ни капельки не стеснялся, и Витя завидовал ему.
— Рубай, — сказал Репа. — С тебя девяносто две копейки.
— Ага. Я сейчас…
— Да не суетись. Потом отдашь.
Никогда не было так вкусно, и даже пиво не казалось горьким.
Чайная возбужденно шумела голосами, звоном посуды; везде беседовали мужчины, обсуждали свои дела. Репа и Витя тоже беседовали.
— Как раз в рубль уложился, — сказал Репа. — Больше нельзя тратить ни копейки.
— Почему? — удивился Витя.
Репа внимательно посмотрел на Витю; его веснушчатое лицо было серьезно и задумчиво.
— Ладно, скажу. Как другу. Только, если трепанешь…
— Репа, да ты что!
— Понимаешь, матери на платье откладываю. Хочу подарок сделать. Дарят ей всякие… А я — сын родной, — Витя увидел, что глаза Репы стали очень взрослыми.