Лето злых духов Убумэ - страница 25

– Именно. И поверь мне: для людей, которые жили в горных деревнях в эпоху Эдо и у которых не было совершенно никакого исторического образования, горная ведьма ямауба, грабившая и пожиравшая путников, была гораздо более реальной, нежели когда-либо был Иэясу. Я уверен: если б ты пришел к ним и спросил, что они думают про Иэясу, они бы ответили тебе, что «знать не знают никого с таким именем» и преспокойно вернулись бы к своим делам.

В конечном счете я должен был признать, что он прав. Мне было нечего на это возразить. Но, сидя там и чувствуя, будто меня тушат на медленном огне, я беспокоился не о том, что меня перехитрили или переспорили. Плохо было то, что я все еще невольно продолжал внимательно слушать этого человека.

– Слова по сути своей обманщики, – продолжал продавец книг. – Они с тем же успехом порождают массовые заблуждения, с которым рассказывают о знаменитом военачальнике эпохи Эдо. Но давай будем более точны: став коллективным, заблуждение уже не может быть одинаковым для всех. Вот действительно захватывающая часть – бобовая паста мисо, растворенная в супе. Иллюзорная реальность – это совершенно индивидуальная вещь, единственная и неповторимая. Ее невозможно идеально точно воспроизвести в сознании другого человека.

– Но это ведь противоречит тому, что ты говорил ранее. Если ты не можешь разделить коллективное заблуждение, то оно остается всего лишь воображаемой реальностью одного конкретного человека – иными словами, всего лишь иллюзией.

– Как я и сказал, захватывающе! Это также применимо и к религии. Знаешь, как называют религиозного проповедника, у которого нет ни единого последователя? К сожалению, сегодня такого человека все считают безумцем. Религия не может существовать без верующих. Лишь когда заблуждение становится систематизированным, оно может стать и коллективным. Однако даже люди из одной и той же религиозной секты не могут переживать одну и ту же идентичную иллюзорную реальность. И в этом заключается истинная гениальность самой религиозной идеи. Несмотря на то что ее приверженцы могут иметь различный, индивидуальный религиозный опыт, религия убеждает их в том, что этот опыт одинаков и универсален. Таким образом, можно использовать одинаковые предпосылки для того, чтобы одновременно успокаивать напряжение и улаживать противоречия между мозгом и сердцами множества разных людей. Это и есть спасение. И главная роль во всем этом принадлежит словам.

– «В начале было Слово», ты это имеешь в виду?

– Превосходно!

Мой друг почему-то всегда хвалил лишь мои случайные замечания.

– В этом и есть самая суть. Историческая личность по имени Токугава Иэясу не тождественна тому «Иэясу», в которого ты веришь. Их связывают лишь письменные свидетельства, иными словами – слова. – Кёгокудо откашлялся, прочищая горло. – В конечном счете мозг – это всего лишь орган человеческого тела. Пока твой мозг может убедить душу в том, что он знает, о чем говорит, – никаких проблем не возникает. Но под действием силы слов память постепенно начала жить своей жизнью. Слова не только пробудили индивидуальное сознание – они же отправились во внешний мир и породили там оборотня по имени Общественное Сознание. Едва некий опыт преобразуется в слова, он перестает принадлежать индивидууму, который его пережил, и становится коллективным заблуждением. Индивидуальное понимание – способность отличить реальное от воображаемого – невозможно, даже если человек переживает нечто на личном опыте и получает знание из первых рук. Что же тогда насчет слов, которые вышли во внешний мир? Мы можем думать, что они заслуживают доверия, пройдя проверку такого большого количества мозго́в, но это не тот случай. Едва нечто превращается в общепринятую абстракцию, которой является язык, оно передается из уст в уста, пока не попадает в голову индивидууму, где вновь преобразуется в нечто определенное и конкретное. Но, опять же, человек не может с полной уверенностью сказать, было ли это второе – обратное – преобразование выполнено с какой-либо точностью или же нет.

– Я понял!

Удивительно, но на этот раз я действительно понял, куда вел свои рассуждения Кёгокудо, – прежде, чем он даже закончил свою фразу.