Летописи Арванды. Легенды спящего города - страница 17
Переплетались люди, тени, из-под копыт летела грязь,
В кроваво-огненной метели улыбка Смерти родилась…
…Лишь солнце перешло к закату, колдун заметно помрачнел
И в сторону Моринегарда с тревогой и тоской смотрел —
Уже он понял, что противник его войскам не уступал,
И Морин в исступленье диком последнего заката ждал…
7.3. Возвращение
Моринегард спит в ожиданье…Властитель темный, наконец,
Ища решенье предсказанья, оставил сумрачный дворец.
На площади у эшафота сомкнулись темные ряды —
Как три витка круговорота к нему закрыли все ходы…
… Но вот и отблески заката пробились чрез седую мглу —
И отдаленные раскаты, как нож, вспороли тишину:
То камень треснул, содрогаясь и рассыпаясь…Через твердь
Сочилось пламя, извергаясь — костер воскрес, чтоб догореть!
И в то мгновенье, когда лава взметнулась и огонь запел,
Из заколоченного Храма возникли воины Пещер —
Врезаясь в кольца тьмы и злобы, они сметали в прах врагов,
Лишь стоны дьявольской утробы следами пали их шагов…
За ними — Амидар с Дагиром, тесня противника, круша,
Немедля в страшный бой вступили, к костру продвинуться спеша.
Сильнее разгоралось пламя, уже ревел и выл пожар —
У Храма, Богу уповая, молился старый Альбигар…
Вдруг Черный Призрак, размахнувшись, ударил Агнеры кулон —
Огонь запрыгал, встрепенувшись, раздался треск и тихий звон…
И Призрак черною рукою коснулся этого стекла:
Огонь погас, исчезла воин — жизнь камня твердь заволокла…
И тут же, словно с новой силой, рванулись в бой ее друзья,
Врагов сметая в пыль и мимо ударов вражеских скользя —
И скоро Призрак пал последний, окончен бой и путь открыт —
На эшафоте сном забвенья в огне Король Арванды спит!
У ног его — лиловый вереск, как будто только что с куста —
«Проснись для битвы, грозный Феникс, тебя ждет неба высота!» —
И бросил с этими словами четыре ветви Альбигар
И три цветка… Вдруг стихло пламя, исчез бушующий пожар!
Остался только дым, летящий в ночную сумрачную высь,
Вот он рассеялся… И счастья вдруг крики рядом раздались —
Король стоял, смеясь и плача, и Королеву обнимал,
Приникнув к ним, кудрявый мальчик сестренку за руку держал…
И Эдельвейс, Лелия, Дерен, и Алламанда, Тамаринд
Стояли, в счастье едва веря, благословляя этот миг…
Лишь через малую минуту они взглянули на друзей,
Кто их вернул ценою трудной, опасных не боясь путей —
Взгляд Эдельвейса и Эмиры вновь замер, пересекшись вдруг…
А Алламанде и Дагиру все солнце виделось вокруг…
По радуге одной гуляя, стоят Илеста, Тамаринд…
Лелия с Амидаром взглядом о чем-то нежно говорит…
Но вновь их счастье — лишь мгновенье…Чтоб дать глоток любви и сил:
Огнем взметнулись крылья — Феникс в ночное небо птицей взмыл!
Он покружил, роняя искры, словно остаться здесь хотел —
Но в тот же миг стрелою быстрой на поле битвы полетел…
Тогда же Альбигар на землю репейник бросил из мешка —
И встали кони, ровно девять, хрипя, прерывисто дыша:
Из той шестерки, что в карету запряжена была, теперь
Оставили лишь пару серых со звездочками лошадей —
Всех остальных под верховые перепрягли, и Альбигар
Из-под плаща к счастливой были цветок Ивана-чай достал…
Старик не мог глазам поверить — он плакал, обнимая тех,
Кого любил на этом свете и ждал в теченье сотни лет…
Пришла пора опять расстаться — лес темных Душ сигнала ждал…
На бой решили отправляться Дагир, Эмира, Амидар…
Вот Алламанда с Тамариндом сидят в седле… И Дерен здесь…
Глядя украдкой на Эмиру, в главе отряда — Эдельвейс.
На бой благословляя храбрых, волшебник Эрике сказал:
«За них не бойся — долг их ратный венчает радостный финал…
И нам пора, садись в карету, долина папортников ждет,
Сейчас с тобою я поеду, и время побыстрей пройдет»…
Потом он в Храм отвел Лелию и с ней обоих малышей,
Пошла Илеста вместе с ними…Но где же воины Пещер?...
Они стояли полукругом у Агнеры,… Скорбя по ней —
Друзья и верные подруги…Их слезы, словно блик свечей…
Но Альбигар сказал Ярлэну: «Вы жизнь ей сможете вернуть,
Когда благие перемены отпустят вас в обратный путь —
Ордэн вернет ее в Пещеры, зажжет одиннадцать свечей,
И Корбин заклинаньем веры сотрет заклятие огней…
Вы вновь сольетесь с темным камнем, лишь в памяти своей храня,
Все то, что на земле узнали — друзей любимых и меня…»