Летописи Великого Похода - страница 14

Но сейчас каждую ночь вместо событий грядущего он видел лишь настоящее и прошлое. Видел братьев, вставших против Императора и Терры… видел их, какими они были, и какими стали.

Образы скользили во снах Сангвиния, сменяя один другой. Каждый приносил с собой гнев и боль, но каждый окрашивал эти чувства иными красками.

Благородное лицо, уверенный взгляд, короткая темная стрижка, легкая усмешка на губах, внимательные, цепкие глаза. Алое око на доспехах, волчья грация в движениях.

Хорус. Всегда первый, всегда – первый во всем. Правая рука Императора, Воитель, лидер мятежа… Тот, чьим именем уже проклинают врагов. Самый близкий брат. Самый важный и опасный враг.

Он не пытался переманить Сангвиния на свою сторону. Демоны на Сигнус Прайме пытались – но не сам Хорус. Не желал соперника… или просто знал, что уговоры будут совершенно бесполезны? Может, и то, и другое.

Внимательный взгляд мудреца с огнем в душе, покрывающие кожу золотистые письмена, чеканное лицо, способное пылать как вдохновением, так и ненавистью.

Лоргар. Мастер слова, красноречивый как никто другой – и сейчас его слова подкрепляют решимость отступников. Неужели для него оказалось столь просто отбросить верность Императору и направить свой пыл на гибель Империума?

Суровое мрачное лицо, тяжелый взгляд, губы, с которых редко скрываются слова; кажется, что он выплавлен из несокрушимой стали.

Пертурабо. Мастер осад, мастер ремесла – выходившие из его рук творения всегда поражали Сангвиния. Почему он отказался от Империума? Ответа не было, но можно и не сомневаться: примарх Железных Воинов хорошо обдумал решение.

Безупречное лицо, струящийся белый шелк волос, изысканный чеканный узор на доспехах – и при всем этом манеры и поведение воина, не уступающего другим.

Фулгрим. Самый гордый – и самый изменившийся. Сангвиний видел издали тварь, в которую он превратился, и даже не желал об этом думать.

Копна огненно-рыжих волос, черты воина-мудреца. Медный профиль, пылающий многоцветный глаз – другой перечеркнут линией шрама и пуст.

Магнус…

Магнус повернул голову и произнес:

– Не стоит тратить на раздумья время, брат. Сделанного не вернешь.

Сангвиний замер. Образы перестали сменяться, сон мгновенно обрел четкость, и Ангел мгновенно осознал, что сейчас он смотрит в глаза настоящему Магнусу, не порожденному разумом видению.

– Как ты сумел?.. – выдохнул Сангвиний.

– Брат, – Магнус сделал небрежный жест, – я все-таки не зря называюсь первым псайкером среди примархов. Здесь уже много дней бушуют силы варпа, защиты Дворца ослаблены. Я не могу проникнуть внутрь по-настоящему – но уж дотянуться-то до знакомого разума мне по силам. Особенно когда ты так удачно обо мне задумался.

– Твой голос всегда звучит так уверенно, когда ты говоришь о своем таланте, – не удержался от улыбки Сангвиний.

Алый Король усмехнулся в ответ.

– Я всегда им гордился, брат.

– Как и все мы – своими, – согласился Сангвиний. Он помолчал, оглядываясь: пространство вокруг было наполнено мягким рассеянным светом.

«Могу ли я доверять Магнусу?» – спросил он себя. Ангел и Циклоп выделялись даже среди примархов, отличались от людей сильнее всего. Возможно, потому они и сдружились; Сангвиний признавал, что частично по этой причине и поддержал идею о библиариях.

– Ты не веришь мне, – тихо сказал Магнус, и свет изменился, затвердев хрустальными стенами. Вокруг примархов сплелась комната, серебристые блики обернулись книжными полками, мягкое свечение – окном с просторным балконом.

– Как я могу? – откровенно ответил Сангвиний. – Ты сражаешься против нас, Магнус. Вместе с Хорусом и другими. Ты дрался с Руссом, и нарушил запрет Отца.

– Да, – мрачно отозвался Магнус. – Все это было. Глупо отрицать очевидное; Русс, конечно, любит приукрасить, но отдам ему должное – он не лжет.

Он оперся о стену, посмотрев сперва в сторону Сангвиния, потом – наружу, на все еще обретающее форму видение.

– Поверишь ли, если скажу, что я нарушил приказ, пытаясь предупредить об измене Хоруса? – тихо сказал он. – И что был готов погибнуть от рук Русса… но был готов погибнуть сам. Не отдать жизни остальных. Я ведь его практически пригласил, открыв доступ к планете; предложи он мне сдаться – я бы подчинился.