Летун - страница 18

Наконец настал день праздника. Утром все снова погрузились в большую лодку, и она направилась вверх по течению реки, к горам.

Около полудня путешественники прибыли на очередную пересадочную станцию. Выгрузились и подкрепились, а быки тем временем перетащили лодку через узкий канал в другую реку. После этого снова плыли весь день, огибая по широкой дуге скалистые красноватые отроги гор, и вечером скользнули в широкий пролив, разделяющий два острова. В темноте Аверил смог различить только огни на противоположном берегу, зато утром, когда проснулся, не поверил своим глазам. На горизонте в небо уходила гигантская гора. Хоть день был ясным, ее вершина терялась среди клубящихся облаков. Основание горы было покрыто густыми зарослями кустарника со странной красноватой листвой. Когда Аверил спросил у стоящей рядом Янтэ, что это за кусты, она опустила глаза, смущенно улыбнулась и сказала:

– Вы скоро увидите. Это вековые деревья, ростом в сорок, а то и в пятьдесят человек.

– Наверное, в древние времена дикие люди именно так представляли себе гору, на которой живут их боги, – восхищенно предположил Аверил.

Янтэ подняла голову и, не сводя взгляда с приближающейся горы, сказала:

– Здесь живут наши Друзья.

Чем ближе они подходили к берегу, тем яснее Аверил понимал свою ошибку. Конечно же, это были никакие не кусты! Просто его слабый ум не смог вместить представшего перед ним зрелища и по неистребимой человеческой привычке тут же приспособил Гору «под свой размер», так чтобы она не казалась такой неописуемо огромной. Теперь он едва сдерживал крик: это было похоже на то чувство, когда «Малыш» в первый раз оторвался от земли, – чувство встречи с невообразимым, с чудом, бесцеремонно вломившимся в привычную жизнь.

Когда лодка, пройдя мимо рассыпанных у побережья скал – «камешков», скатившихся в незапамятные времена со склонов Горы, – причалила у острова и на пирс высыпали местные жители, готовые помочь путешественникам, Аверил дивился про себя: они могли жить рядом с Горой и не смотреть на нее неотрывно, и не кричать от присутствия в своей жизни чего-то настолько явно нечеловеческого, настолько превышающего воображение.

Но как бы там ни было, он сам вовсе не кричал, не падал ниц, а, напротив, галантно помогал женщинам спуститься на пирс, словно встреча с чудом стояла в его ежедневном расписании где-то между завтраком и утренним моционом.

Им снова подвели быков – на этот раз верховых, наряженных в широкие крепкие седла и сбрую. Аверил неуклюже взгромоздился на быка; женщины и слуги проделали это с гораздо большей ловкостью. Один из слуг взял быка Аверила в повод, и кавалькада отправилась в путь по тропе, вьющейся среди густого подлеска и постепенно уходящей вверх.

Теперь, когда они оказались на теле Горы, она больше не подавляла своими размерами, но стала их миром. Только по слабому ощущению, что его заваливает в седле назад, Аверил мог определить, что они продолжают подъем.

Вскоре подлесок кончился, и путешественники вступили под полог тех самых «кустиков», которые Аверил увидел с моря. Точнее, алые кроны взметнулись над ними, пронзили синее небо, и путники оказались словно внутри гигантского органа, в окружении стройных темно-медных, сладко пахнущих смолой стволов.

В лесу царила полумгла, влажный морской воздух осаждал на коже мельчайшие капельки воды. По земле змеились тонкие белесые корни, сплетались под копытами быков в таинственный лесной лабиринт.

Ветви начинались на высоте в двадцать-тридцать метров над землей, и там же начиналась жизнь. Внезапно Аверил заметил резкий взмах одной из ветвей, узкое темное тело пронеслось над головами, раздался торжествующий крик – летун выхватил из лиственного убежища ящерицу или какое-то мелкое животное и, ликуя, унесся в вышину. Не останавливая быков, женщины и слуги сделали тот же знак, который Аверил видел когда-то на трибунах Королевского стадиона – прижали ладони тыльной стороной ко лбу, приветствуя свое божество.

Вечером караван достиг огромной поляны, на которой были раскинуты шатры. Здесь действительно собралось около двухсот семей – в основном матери с дочерьми и слугами. Единственным мужчиной, кроме Аверила, допущенным в эту компанию, был смущенный отец героини торжества. Он принимал поздравления от женщин, стоя рядом с супругой и дочерью, и явно раздувался от гордости. Аверила перезнакомили со всеми, каждая матрона сочла необходимым сказать ему несколько приятных слов о его стране, после чего женщины быстро потеряли к нему интерес и за ужином обсуждали исключительно свои дела в таком темпе и на таком специфическом жаргоне, что Аверил практически ничего не понимал. Поэтому он воспользовался случаем и спросил у Тиэ, с которой послушно «делил подушку», что будет представлять собой завтрашний обряд.