Летят сквозь годы - страница 37

— Нет, я не дам вам остаться наедине. Буду с вами, никуда не уйду. — Вера потянула Зину, и они уселись рядышком на траве.

Зина, как и Вера, очень любила Таню: вот и гамак специально для нее устроила, зная ее страсть к озорству и шуткам. И то, что Таня изображала сейчас маленькую девочку, нравилось Зине. Она мечтательно сказала:

— Была у меня в детстве история с гамаком. Пошли как-то мы, детишки, с отцом в лес. Нас в семье было одиннадцать, и отец по праздникам ходил с нами в лес. Матери, конечно, некогда было. Пошли мы и взяли с собой гамак, сделанный из рыбацкой сети. В лесу натянули его между деревьями и стали качаться, вот как Таня. Старшие братья, правда, сразу сказали: ерунда. И полезли по деревьям. А я раскачалась так, что гамак перекрутился. Сестренки смеются, думают, что я дурачусь. А я выбраться никак не могу. Барахталась, пока не разревелась. Отец потом пришел — вызволил меня. А кто тебя, Таня, вызволять будет?

— Да вы разве не вызволите? — засмеялась Таня. И тут же серьезно добавила: — На вас у меня вся надежда.

Помолчали. Каждая думала о том, что действительно за короткое время они стали родными, Весь полк живет, словно одна большая семья.

— А как ты попала в авиацию? — спросила Таня.

— После семилетки поступила в техникум. И в аэроклуб. Закончила его.

— Значит, ты в аэроклубе училась? Так же, как я. Но почему же ты не стала летчиком?

— После окончания аэроклуба мне предложили поехать в Ульяновскую техническую школу. Что мне оставалось делать?! Или расставаться с авиацией, или ехать в техническую. Я поехала. Закончила, и меня послали работать в Минский аэроклуб техником. Там я договорилась с начальством — мне разрешили тренироваться в спортотряде. Но сделала я всего несколько вылетов. Началась война. Ох и хлебнули горюшка в Минске-то… Чего только не приходилось делать!.. И окопы рыла, и в бой с десантом ходила, и детишек спасала, самолеты под огнем ремонтировала. Потом меня направили в распоряжение майора Расковой. Попала я сначала в истребительный полк. Но, когда узнала, что полк ночных бомбардировщиков первым отправится на фронт, попросила перевести в этот полк. Столько злости у меня на этих проклятых фашистов накопилось, что не могла я ни одного дня задерживаться в тылу!

— Зиночка, а я и не знала, что ты летчик. Тебе, конечно, хочется летать, я понимаю…

— Не получился из меня летчик. Если бы не война, я в спортотряде оттренировалась бы как следует. Война помешала. Я ведь мечтала учиться, стать летчиком мечтала… как бы это сказать, в мирных целях. Мне почему-то казалось, что над тайгой интересно летать. Теперь один интерес — боевая работа. У меня надежда на Бершанскую: если разрешит, буду тренироваться.

— Если разрешит, я с удовольствием буду тебя тренировать, — сказала Таня.

— Танечка, а ты долго работала инструктором?

Таня не успела ответить. Раздалась команда: «Запускай моторы!» Тишина наполнилась мощным рокотом. Все пришло в движение: самолеты по мостикам-настилам выруливали через арыки на поле. Летный состав ненадолго собрался вокруг командира полка выслушать боевое задание. А еще через полчаса аэродром опустел — самолеты ушли в темное небо.

Всей душой преданная своей трудной профессии — сейчас, в войну, это было больше, чем профессия уметь управлять самолетом, — Таня готова была помочь всем девушкам полка стать летчиками. Ведя в ночи к цели послушный ей бомбовоз, Таня думала: «Зина хочет тренироваться? Великолепно. В экипаже будет полная взаимозаменяемость…»

Таня и Вера были неразлучны в воздухе. Очень редко разлучались они и на земле. Когда Вере случалось дежурить или отсутствовать по какой-либо другой веской причине, Таня откровенно скучала и говорила, что ходит «как неприкаянная». Вера была более сдержанна в выражениях, может, оттого что, будучи почти ровесницей, неизменно почитала Таню учителем, относилась к ней как к старшей.

Однажды Вера — она даже сама не знала, как это получилось, — разоткровенничалась со штурманом Дусей Пасько. Девушки сначала вспоминали студенческие годы. Хотя Верин институт не был каким-нибудь особенно завлекательным — просто педагогический, — все в полку знали, что уж Белик-то будет непременно учительницей. Преподавателем математики. И что работа штурмана ей пока единственно сродни. А тут вдруг Вера спросила у Пасько: