Летят сквозь годы - страница 64

И летит лейтенант Макарова в Москву, к матери, на побывку. Нечего, значит, предаваться печальным раздумьям. Кто ухаживает за больной матерью? Теперь, в войну, все помогают друг другу. Верушка, сестренка, выросла. Небось уже дома все устроила по-новому. «Если она не смогла еще наладить порядок, сама возьмусь, — думает Таня. — Все переделаю».

С Москвой Татьяна встретилась как воин с воином. Оба суровые и строгие. На подходе к городу Таня пыталась хоть что-нибудь разглядеть в синих сумерках. Нет! Острые глаза летчика ничего не могли различить, ничего не могли выделить. Город лежал огромным, таящим силу монолитом. Нигде ни огонька, ни проблеска.

— Маскировочка что надо! — сказала Таня, втискиваясь в вагон пригородного поезда. В тамбуре освещения совсем не было, в вагоне горели синие лампочки.

Народу битком: рабочие ехали на завод, в ночную смену. Оказывается, поезд ходил только утром и вечером. Таня порадовалась, что успела вовремя — долго она ждать не смогла бы, пошла бы пешком по шпалам. А скоро ль дойдешь! Ехали и то не так, как в довоенное время, — медленнее. Или, может, это от нетерпения казалось. Зато метро работало нормально. И сразу же подошел нужный трамвай.

Вот он, Балчуг. Вон там, во дворе, ее читалка — библиотека имени Чернышевского. На мгновение задержавшись взглядом на забитых фанерой окнах, Таня снова побежала.

С трепетным чувством она нажала кнопку звонка своей квартиры. Постояла несколько секунд, показавшихся часами, и опять потянулась к звонку. Дверь открылась.

— Вам кого? — послышался знакомый голос.

— Здравствуйте, дядя Миша, Это я, Таня. Не узнали меня?

— Танюшка? Макаровых дочка? Здравствуй, стрекоза. — Сосед по квартире, отец Виктора, зажег в коридоре свет и даже присвистнул: — Да ты, оказывается командир! Тогда извиняюсь. Гляди, лейтенант! Как Витя наш. Он тоже лейтенант.

— А где он, Витя?

— Где же ему быть?! Известное дело — на фронте. Воюет. На танках ездит. Иди, иди, лейтенант! Обрадуй Федоровну.

Таня сделала несколько шагов по коридору и распахнула дверь своей комнаты:

— Здравствуй, мамочка!

Елизавета Федоровна от душивших ее рыданий долго не могла вымолвить ни слова.

— Мамочка, ну что же ты плачешь? Я приехала. Я с тобой. Ну не плачь же, мамочка, — прижимаясь к ней, говорила Таня.

— Так ведь я от радости… Ну раздевайся же, покажись матери, какая ты? Зажги верхний свет — окно занавешено. Зажги иди, — говорила Елизавета Федоровна, а сама не отпускала Таню.

Шапка свалилась с головы девушки, волосы растрепались, а она все сидела рядом с матерью, уткнувшись лицом в теплую материнскую грудь.

— Дома я! Дома, — шептала она. — До сих пор не могу поверить этому. А где же Верушка-то?

— В техникуме. Сегодня у нее практика. Какая ты взрослая стала! Изменилась, просто не узнать. Таня… Два ордена! За что тебя наградили, доченька?

— За то, что фашистов крепко бью, — просто ответила Таня.

Она старалась пристроить снятую шинель на старый-престарый трехногий стул и с грустью думала: «Ничего не изменилось дома. Та же лампадка, иконы, тот же поломанный стул. А стол так и не купили. Сколько раз я писала, чтобы купили стол…»

— Мама, вы получаете деньги по аттестату?

— А как же, каждый месяц. Спасибо, доченька. Без них мы бы пропали. Мы хорошо живем, не голодаем. Ты не думай. Болезнь только мучает меня, и смерти бог не дает.

— Да что ты, мама! Не надо думать о смерти. Ты поправишься, все будет хорошо.

— И правда, может, поправлюсь теперь. Радость-то какая! Доченька моя приехала!

Поздно вечером пришла Вера. Она с некоторой робостью смотрела на сестру. Для нее Таня всегда была недосягаемой. Она даже не могла допустить мысли, чтобы Тане что-то не удалось, чтобы у нее что-то не вышло. И то, что Таня — командир, с орденами, о офицерскими погонами, ее не удивляло. Разве могло быть иначе?

Веру удивляло другое: как могла Таня быть совсем, совсем простой. Весело, с улыбкой, словно бы о самом обыкновенном, она рассказывала о своих подругах, о девушках, которые летают ночью, не боятся ни зениток, ни истребителей. Значит, ни самой смерти. Да еще учатся. «Твоя тезка, — обращалась Таня к сестре, — у нас настоящий профессор: нет задачи, которой она не решила бы». На самом фронте девушки, оказывается, читают книги, устраивают концерты самодеятельности, занимаются спортом, вышивают на досуге и даже пишут стихи. Таня так забавно обо всем этом рассказывала, что можно было поверить, будто на фронте не так уж и страшно.