Летят сквозь годы - страница 67

И вот она уже приземлилась на соседнем с родным полком аэродроме. Самолет подрулил к землянке КП. Таня выпрыгнула из кабины, поблагодарила летчика.

— Вы так помогли мне, даже представить себе не можете, — сказала она. — Тут места мне знакомые, теперь я быстро доберусь домой.

В этот момент из землянки вышел высокий человек без шапки. Из-под шинели, наброшенной на его плечи, виднелись ордена на гимнастерке. Их было много.

«Боевой лейтенант», — подумала Таня, но и бровью не повела, хотя не только ордена привлекли ее внимание. Вышедший был очень красив. А он, летчик-истребитель, человек, как потом выяснилось, не из робкого десятка, растерялся. Он не ожидал встретить женщину на своем аэродроме, поэтому и сказал неловко:

— Зачем это женский пол к нам пожаловал?

— Не женский пол, а женский полк, — поправила Таня. — Я ваша соседка, из женского полка ночных бомбардировщиков. Случайно залетела к вам. Не выгоните?

— В Пересыпь ей надо, — вмешался летчик связного самолета. — Я — по срочному заданию в другую сторону. У вас не найдется ли машины до Пересыпи?

— Постараюсь, чтобы нашлась, — поторопился ответить лейтенант. — Я сейчас позвоню в штаб. Заходите, пожалуйста, — предложил он Тане.

Таня прямо-таки не могла понять, что с ней случилось, почему она охотно зашла в землянку, почему обрадовалась, когда лейтенант, не дозвонившись в штаб — все время было занято, — попросил ее присесть подождать.

В землянке было жарко натоплено. Таня сняла шапку. Ее блестящие темные волосы рассыпались; она стала поправлять их. Лейтенант обеими руками пригладил свою белокурую шевелюру. Он только раз очень пристально взглянул Тане в глаза, а теперь все опускал ресницы — они были густые, темные, гораздо темнее волос. И брови черные, почти сросшиеся на переносице.

— Так вы из Москвы? — спросил он. — Как там, в Москве?

Таня заметила, как под смуглой кожей щек у собеседника разлилась краска, и сама порозовела.

— Москва всегда хороша, — ответила она. — Но здесь лучше. Вы знаете, я так рвалась повидать маму и сестренку, посмотреть Москву! А приехала туда и через три дня стала скучать. Потянуло обратно в полк.

— Да, полк — это дом родной. Я вам охотно верю. Я без полка, без товарищей и дня бы не прожил.

Опять в непонятном смущении помолчали. Таня попросила:

— Позвоните еще разок.

Лейтенант покрутил ручку:

— Штаб? Скажите, от нас машина не пойдет в сторону Пересыпи? Спасибо. Нет, больше ничего.

Таня поняла, что машины не будет, и поднялась, чтобы отправиться голосовать на дорогу.

— Я пойду. На попутной доберусь. А то скоро стемнеет, — нерешительно проговорила она. — До свидания, товарищ лейтенант.

— Я даже не знаю, как вас зовут… Меня зовут Владимир. А вас? — Он схватил ее за руку.

— Таня.

— Я так и подумал, что вас зовут Таней. Самое лучшее имя. Знаете что, Таня? Посидите немножко… Через час меня сменят, и я вас провожу. Здесь же совсем рядом. Иногда наши ребята ходят к вашим девушкам.

— И вы тоже ходите? К кому, если не секрет?

— Нет, я не хожу. Вот теперь приду. Позволите? Можно прийти завтра вечером?

— А вечером меня не будет. Я же на полетах буду. Вы днем приходите.

— Днем у меня полеты.

И все-таки Владимир и Таня стали находить время для встреч.

Вечер их первого знакомства был прекрасен. Они вышли на широкую, раскатанную прифронтовую дорогу, подставляя лица студеному ветру. Они говорили, подобно всем, на кого нахлынет сразу молодое и сильное чувство, обо всеми ни о чем. Когда мимо проносились тяжело груженные машины, поднимая облака колкой морозной пыли, Владимир повертывал Таню так, чтобы собой закрыть, защитить ее. Раньше Таня никогда не думала, что приятно почувствовать себя на минуту слабой, надежно оберегаемой. А сейчас ее оберегает этот лейтенант с сурово сросшимися бровями и ласковыми пушистыми ресницами, и она почему-то довольна, просто радуется до неприличия. Заметно? Ну и пусть!

После отпуска Таня с новыми силами включилась в боевую работу.

Фашисты подтягивали технику в район Керчи. Воинские эшелоны разгружались на станции Багерово. Несколько ночей полк производил налеты на эту станцию. Хотя противовоздушная оборона ее была такая, что над целью устраивалась настоящая иллюминация, летали без потерь.