Лев мисс Мэри - страница 5

Она поговорила с поваром, и вечером мы получили его в виде отбивных, зажаренных в сухарях. По вкусу мясо не отличалось от лучшей телятины. Пи-эн-джи пришел в ужас, так и сказал. Батя восторга не проявил, но попробовал. Я подумал, что отбивная отличная, а Мэри — та просто наслаждалась. Потом мы всегда ели мясо льва, и я думаю, в конце концов его стал есть и Пи-эн-джи, но полной уверенности у меня нет, а его я так и не спросил. На кону стояла его карьера, и ставил он ее на кон каждый день, который проводил с нами, но, если бы он ел мясо льва и сей факт мог поставить под удар его карьеру, я бы солгал, все отрицая.

Все понимали, почему Мэри должна убить своего льва. Но даже бывалые охотники, побывавшие на сотнях сафари, не могли взять в толк, почему она должна убить его, как убивали прежде, встретившись на узкой дорожке. Все плохиши не сомневались, что и это связано с ее религией, как необходимость убить геренука в полдень или около того. Не вызывало сомнений, что убить геренука тем же способом и в то время, когда это делали остальные, желания у мисс Мэри не возникало.

К тому времени, когда заканчивалась утренняя охота или патрулирование, геренуки иной раз забирались в густой буш. Если по несчастливому стечению обстоятельств мы их там замечали, Мэри и ее ружьеносец Чейро вылезали из джипа и крались к ним. Геренуки их учуивали и убегали, когда далеко, когда — не очень. Мы с Нгуи шли следом за нашими охотниками из чувства долга, и наше присутствие усиливало стремление геренуков не останавливаться. Наконец, для продолжения преследования становилось слишком жарко, а потому Чейро и Мэри возвращались к джипу. Насколько я знаю, при такой охоте на геренуков не прозвучало ни одного выстрела.

— Эти чертовы геренуки, — говорила Мэри. — Я видела самца, который смотрел на меня. Но видела я только морду и рога. Сам он прятался за кустом, и я не могла сказать, совсем молодой он или нет. И он тут же срывался с места. Я могла бы застрелить его, а могла только ранить.

— Ты подстрелишь его в другой день. Думаю, ты хорошо на него охотилась.

— А ты со своим дружком могли бы и не идти за нами.

— Мы выполняли свой долг, дорогая...

— Не понимаю, почему мне так нравится эта дикая местность. И я ничего не имею против геренуков.

— Здесь, можно сказать, островок пустыни. Похожий на большую пустыню, которую нам пришлось пересечь, чтобы добраться сюда. Любая пустыня красива.

— Хотела бы я стрелять метко и быстро, да еще побыстрее находить дичь. Очень жаль, что я такая маленькая. Я не смогла увидеть моего льва, когда его уже увидел и ты, и все остальные.

— Он был в ужасном месте.

Ночью я несколько раз слышал какого-то льва, вышедшего поохотиться. Мисс Мэри крепко спала и ровно дышала. Я лежал без сна и думал о разном, в основном о том, скольким мы с Мэри обязаны Бате, Пи-эн-джи, департаменту охоты и всем остальным. О мисс Мэри не думал совсем, разве что о соотношении ее роста (пять футов и два дюйма) с высотой травы и кустарника и о том, что ей нельзя надевать на себя много одежды, каким бы холодным ни было утро, так как приклад винтовки «манлихер-ше-науэр» калибра 6,5 мм слишком длинен для нее и, она может непроизвольно нажать на спусковой крючок, еще только поднимая винтовку, если одежда сильно утолщает плечо. Я не спал и думал обо всем этом, и еще о льве мисс Мэри, и о том, как поступил бы в этой ситуации Батя, который в последний раз ошибся, но до того оказывался прав чаще, чем мне просто доводилось видеть льва.

Перед рассветом, когда легкий утренний ветерок шевелил серую золу, которой подернулись угли костра, я натянул высокие мягкие сапоги, накинул старый халат и пошел будить Нгуи, спавшего в его маленькой палатке.

Он проснулся в мрачном настроении, совсем не моим братом, и я вспомнил, что он никогда не улыбался, пока не поднималось солнце, и порой ему требовалось время, чтобы вернуться из мест, уж не знаю, каких, где он пребывал во сне.

Поговорили мы, стоя возле потухшего костра для готовки.

— Ты слышал льва?

— Ндио, бвана.

Ответ я получил вежливый, но в то же время грубый, как мы оба знали, потому что обсуждали эту фразу. «Ндио, бвана» — так африканец всегда отвечает на вопрос белого человека, чтобы отделаться от него и одновременно не выйти за рамки приличия.