Лев с ножом в сердце - страница 28
– Я сам, – сказал Юра, скрываясь в доме. Появился он минут через пять, когда Степа уже окончательно извелся и десять раз повторил «ну где ж он там?». Принес синюю эмалированную кружку, тарелку и вилку.
Степа заржал радостно:
– Покруче посуды не нашлось? Ну, поехали! За встречу!
– Не возражаешь, если я у тебя заночую? – спросил Юра, когда они выпили. – Маша не против.
– Да ночуй сколько хочешь, – разрешил Степа. – Делов-то. Можно и тут, на веранде, ночи уже теплые. Правда, Павлик?
– Правда, – отозвался Павел. Он испытывал странное чувство… выхода на свет, что ли. Словно он долго находился в тени, прятался, а теперь взял и выступил из тени. Примитивный пьяненький Степа выманил его наружу рассказами о прокуроре и черном коте, рассаде помидоров, назвал свою половину монстром… Все это было той жизнью, от которой он отвык за долгие восемь лет. Стальная пружина внутри, туго сжатая, ослабела, и ему вдруг страстно захотелось обратно в эту жизнь – вот так, запросто прийти с бутылкой к соседу, к тому же Степе. Или принимать его у себя, сидеть за столом, болтая ни о чем, хоть о помидорах, хоть… да о чем угодно! И пить, расслабляясь, ощущая спиной, плечами, локтями родительский дом. И смотреть на траву и ровные грядки с чем-то красивым и зеленым… «Я дома, – подумал он. – Я вернулся». Он был пьян – впервые за много лет…
А на дорожке, ведущей к дому, тем временем появилось новое действующее лицо – полная женщина средних лет в пестром легком платье с большой кастрюлей, завернутой в полотенце.
– Добрый вечер, – поздоровалась она, улыбаясь. – Я тут вам картошечки сварила. Степа, сгоняй за солеными огурчиками! На столе в кухне. У меня рук не хватило.
– Светка! – удивился Степа, привстав и снова падая назад в кресло. – Картошечки… этта хорошо! Знак… знакомьтесь… ребята… моя половина!
– Проходите, Света, – пригласил Павел. – Пожалуйста, садитесь.
Женщина поставила кастрюлю на стол, сняла крышку. Повалил густой пар, ударило горячим картофельным духом.
– Я сейчас, – сказала она. – Мигом, за огурчиками!
Она легко сбежала по скрипучим ступенькам и скрылась в кустах.
– Там дырка в заборе, – заметил Юра.
– Ага, дыра. А чего вокруг… когда так ближе… по-соседски… – вставил Степа. – Пришла… картошечка! Она мне все уши прожужжала, новые соседи… новые соседи… Явилась не запылилась… любопытная Варвара! Я ж ее насквозь…
– Павлик, тебя Андрей искал, – сказал Юра. – Маша просила передать, чтобы ты обязательно позвонил, может, с работой все устроится.
– Позвоню, – ответил Павел, которому не хотелось ни о чем думать. Вечер был теплый, они хорошо сидели. Первые звезды зажглись…
Юра включил свет, и сразу же налетели ночные бабочки, закружили вокруг белого шара. Потянуло холодком от земли.
– Ой! – вдруг вскрикнула женщина. – Смотрите, кот!
Знакомый черный котяра сидел, как и давеча, на перилах и, прищурясь, поставив зрачки вертикально, смотрел на людей. Длинный хвост змеей свисал вниз, и кончик его чуть подергивался.
Странное чувство дежавю охватило Павла: кожей между лопатками он почувствовал, что сейчас грянет выстрел. Вот-вот, сию минуту… И не ошибся – бабахнуло, как бомба! Звук выстрела в вечерней тишине показался оглушительным. Степа, матерясь, свалился на пол. Света взвизгнула. Юра вжался в стену и побледнел. Павел не шелохнулся – ожидал, был готов. С трудом удержался от смеха, глядя на ползающего на полу Степу.
– Еханый бабай! – заорал тот с пола. – Северинович! Не балуйся! Выходи! Ты ж тут всех на хрен… блин… порешишь!
Тишина после выстрела казалась пугающей. Кота и след простыл. Прошла минута, другая. Потом кусты справа легко шевельнулись, и на сцене появилось новое действующее лицо – седоголовый, тощий, длинный старик в кацавейке и резиновых сапогах. С ружьем. Прокурор.
– Честь имею, – сказал старик, приветствуя всех взмахом руки. – Где животное?
– Смылся, – ответил Степа. – А ты, Северинович, опять промазал.
– Ничего, – ответил прокурор, – наше дело правое. Преступник не уйдет от правосудия!
– Давайте к столу, Глеб Северинович, – пригласила старика Света, чувствовавшая себя как дома. – Мальчики, стульчик гостю!