Левая Рука Бога - страница 5

— Кое-что удивительное.

На этот раз Кейл вообще никак не прореагировал, сосредоточившись на том, чтобы не подавиться кашей. Мальчик помолчал.

— Это еда. Еда, которую можно есть.

Кейл лишь чуть-чуть приподнял голову, но его сосед уже знал, что одержал победу.

— Почему я должен тебе верить?

— Со мной был Смутный Генри. Встречаемся в семь у Повешенного Искупителя.

С этими словами мальчик встал и ушел. Кейл поднял голову, и на его лице появилось тоскливое выражение, настолько отличавшееся от обычной бесстрастной маски, что сидевшие напротив мальчики уставились на него в изумлении.

— Ты это больше не будешь? — спросил один из них, чьи глаза светились такой надеждой, будто в вонючей сосиске и восковой каше таилось удовольствия больше, чем он мог даже осознать.

Кейл, не ответив и не взглянув на мальчика, снова принялся за еду, заставляя себя глотать и подавляя тошноту.

Покончив с ужином, Кейл отнес деревянный поднос в чисториум, поскоблил его в тазу с песком и поставил на верх стопки. При выходе, под зорким взглядом Искупителя, сидевшего в огромном кресле на возвышении, откуда он мог обозревать всю трапезную, Кейл опустился на колени перед статуей Повешенного Искупителя, трижды ударил себя в грудь и пробормотал: «Я есть грех. Я есть грех. Я есть грех», — ни в малейшей мере не вникая в то, что значат эти слова.

Снаружи было темно, уже опустился вечерний туман. Это хорошо: легче будет незамеченным проскользнуть от амвона в кусты, которые росли позади гигантской статуи.

К тому времени как он добрался до места, Кейл мог видеть перед собой не более чем на пятнадцать футов. Он спустился с амвона на гравиевую дорожку перед статуей.

Это была самая большая из всех священных виселиц в Святилище, а их там были сотни, некоторые — не более нескольких дюймов, прибитые к стенам, установленные в нишах, украшающие урны со святым прахом в конце каждого коридора и над всеми дверьми. К ним так привыкли, их так часто поминали, что смысл образа давно утратил какое бы то ни было значение. В сущности, никто, кроме свежачков, их и не замечал и не помнил, что они изображали. А были это скульптурки человека, свисающего с перекладины на веревке, петлей затянутой вокруг шеи, — тело испещрено ранами от пыток, коим его подвергли перед казнью, переломанные ноги болтаются, вывернутые под странным углом. Священные фигурки Повешенного Искупителя, сделанные при основании Святилища тысячу лет назад, были грубыми и тяготели к примитивному реализму: несмотря на недостаток мастерства резчиков, в глазах был виден ужас, язык вываливался изо рта, тело изображалось изломанным и скорчившимся. Словно бы резчик хотел сказать: он умер ужасной смертью. Но с годами статуи становились более искусными, хотя вместе с тем и слащавыми. Гигантская статуя с огромной виселицей, толстой веревкой и висящей на ней длинной, футов в пятнадцать фигурой была сооружена всего тридцать лет назад: раны на спине были изображены рельефно, но аккуратно и без крови. Ноги человека не казались переломанными, скорее, создавалось впечатление, будто они сведены судорогами. Но самым странным было выражение лица: вместо мук удушения на нем была мина какого-то благостного удивления, словно в горле у повешенного застряла маленькая косточка и он пытался освободиться от нее деликатным покашливанием.

Правда, той ночью, в тумане и кромешной тьме, единственным, что мог разглядеть Кейл, были огромные ступни Искупителя, выплывавшие из белого тумана. От этого странного зрелища Кейл почувствовал себя неуютно. Осторожно, чтобы не шуметь, он скользнул в кусты, которые должны были скрыть его от любого, кто проходил бы мимо.

— Кейл?

— Да.

Мальчик из трапезной — его звали Кляйст — и Смутный Генри вынырнули из кустов прямо перед Кейлом.

— Ну, Генри, берегись, если риск того не стоит, — прошептал Кейл.

— Стоит, Кейл, обещаю.

Кляйст жестом велел Кейлу следовать за ним в кусты, росшие под самой стеной. Здесь было еще темнее, и Кейл задержался, чтобы глаза привыкли к уже полной темноте. Двое остальных ждали. Постепенно в стене проступила дверь.

Едва ли само по себе наличие двери можно считать таким уж волнующим событием, но при обилии дверных проемов дверей в Святилище было очень мало.