Левиафан - страница 8

— Да, я бывал в пиковой ситуации, но тюрьма быстро учит, как постоять за себя. Это был тот редкий случай, когда мой странный вид мне помог. Никто не знал, чего от меня можно ожидать, и я как-то сумел всех убедить, что они имеют дело с сумасшедшим. С психами предпочитают не связываться. Главное, чтобы у тебя был нездоровый блеск в глазах. Это защита от всех напастей.

— И все это ради принципов?

— Ничего страшного. По крайней мере я знал, за что сижу. Никаких сожалений.

— Мне с моей астмой повезло больше. Я не прошел медосмотр, и мой роман с армией закончился, даже не начавшись.

— Вы во Францию, я в тюрьму — мы оба сменили место жительства, и оба вернулись, чтобы оказаться в этом баре.

— Можно и так посмотреть.

— Только так. Наши методы были разными, а результат оказался один.

Мы заказали еще по стаканчику. За этим последовал новый раунд, затем еще два, а между ними вклинилась выпивка за счет заведения. Понятно, что такая щедрость не могла быть оставлена без внимания, и мы попросили бармена выпить за наш счет. Постепенно бар начал заполняться, и мы пересели за столик в дальнем углу. Помню, о чем мы говорили вначале, а дальше — все как в тумане. Я так накачался, что у меня стало двоиться в глазах. Со мной такое случилось впервые, и я не знал, как сделать, чтобы мир снова оказался в фокусе. Передо мной, хоть моргай, хоть головой тряси, сидели два Сакса, и когда мы втроем наконец встали из-за стола, я тут же чуть не растянулся, но меня заботливо подхватили четыре руки. Даже хорошо, что я был в большой компании — в одиночку в тот вечер со мной бы никто не справился.

Я могу говорить только о том, что я знаю, видел своими глазами и слышал своими ушами. После Фанни я был, наверно, самый близкий для Сакса человек, но это еще не делает меня знатоком его биографии. Не забывайте, когда мы познакомились, ему уже было под тридцать, а разговоров о прошлом мы оба старались избегать. Его детство во многом для меня загадка, и о его семье, если не считать нескольких реплик, сказанных им за все эти годы по поводу родителей и сестер, в сущности, мне ничего не известно. В других обстоятельствах я бы поговорил с разными людьми, постарался заполнить белые пятна. Но сейчас мне недосуг разыскивать одноклассников Сакса и его первых учителей, у меня нет времени на беседы с его кузинами, университетскими товарищами и сокамерниками. Цейтнот вынуждает меня работать быстро, поэтому приходится полагаться на собственную память. Я не хочу сказать, что мои воспоминания о Саксе следует подвергать сомнению, что они недостоверны или тенденциозны, просто не надо искать в них то, чего в них нет. Это не экспертное заключение, не биография и не тщательно прописанный психологический портрет. Хотя за годы нашей дружбы Сакс много чего мне порассказал, с моей стороны было бы самонадеянным заявлять, что я знаю все об этом человеке. Я хочу рассказать о нем правду, вспомнить, как оно было, максимально честно, но нельзя исключить того, что я ошибаюсь и правда сильно отличается от моего представления о ней.

Сакс родился 6 августа 1945 года. Я запомнил эту дату, потому что он не раз упоминал ее в наших разговорах, называя себя то «крестником атомной бомбы», то «взрывным младенцем», то «первым ребенком ядерного века». Он утверждал, что явился на свет божий в тот самый момент, когда «Энола Гей» выпустила из бомболюка смертоносного «Толстяка». Литературная фантазия, так мне всегда казалось. Его мать, которую я видел лишь однажды, точное время назвать не могла (у нее было четверо детей, и в голове все перепуталось), но одно она запомнила: о Хиросиме ей сказали после рождения Бенджамина. Остальное Сакс придумал — вполне невинный миф. Он был большой мастер по части превращения факта в метафору, а так как фактов у него под рукой было великое множество, он обрушивал на твою голову неистощимый запас самых невероятных исторических переплетений, в которых неожиданно сближались, казалось бы, несовместимые люди и события. Например, однажды он мне рассказал, что во время первого приезда в Америку Петра Кропоткина в девяностых годах прошлого века миссис Джефферсон Дэвис, вдова президента Конфедерации, пожелала встретиться со знаменитым князем-анархистом. Уже из ряда вон, но этого мало. Не успел к ней пожаловать Кропоткин, как на пороге объявился незваный гость — Букер Вашингтон! Он искал встречи со спутником князя, их общим другом. Когда миссис Дэвис доложили о посетителе, она распорядилась пригласить его в гостиную. Таким образом, целый час в приятной беседе за чаем провели три персонажа, которых в принципе невозможно было представить в одной компании: русский дворянин, вознамерившийся уничтожить государственную власть, бывший раб, а ныне писатель-просветитель и вдова человека, втянувшего Америку в кровопролитную войну ради сохранения института рабства. Только Сакс мог выудить такое. Только от Сакса можно было узнать, что киноактриса Луиза Брукс