Лейтенантами не рождаются - страница 5
Проснулся я уже в палате, говорят, во сне сильно ругался. Потом мне было из-за этого очень неудобно, так как рядом сидела мама Володи Карелина. Она работала в этом госпитале старшей операционной сестрой.
Карелины полюбили меня и очень хотели, чтобы я остался жить у них после выздоровления.
Время и лечение делали свое дело. Я начал быстро поправляться. В это время администрация госпиталя делала мне небольшие поблажки. В отдельные дни разрешали получать форму и на костылях выходить в город. Наша школа была переведена в другое здание недалеко от госпиталя.
В новой школе я был частым гостем, встречался с десятиклассниками, был на их выпускном вечере. Мне казалось, что ребята горели желанием поехать на фронт и мне даже чуть-чуть завидовали. Иногда Карелины приглашали в гости, дома за чаем я вспоминал о нашей с Володей службе в армии, о его последних днях и минутах.
Однажды Иван Сергеевич Карелин очень подробно рассказал о перевозке саркофага с телом В.И. Ленина в Тюмень, сообщил много интересного об академике И.Н. Збарском, начальнике лаборатории, в которой находился гроб с телом В.И. Ленина.
Впоследствии судьба академика оказалась очень трагичной. Его родной сын, работавший вместе с ним в лаборатории, неизвестно по какой причине дал на него показания о том, что он якобы умышленно делал так, чтобы тело В.И. Ленина быстро испортилось: в промежутки, когда проводилась профилактика, в бальзам подмешивались добавки, не предусмотренные по инструкции. Отец, как враг народа, отбыл срок и остаток своей жизни провел в подвальном помещении своего дома, в котором жил его сын.
В мае 1942 г. состоялась медицинская комиссия, меня перевели на инвалидность (определив II группу) и предоставили 3 месяца отпуска для поездки к матери. Она к этому времени приехала из блокадного Ленинграда в поселок Павловск Очерского района Пермской области.
Получив деньги, проездные документы, продовольственный аттестат, старое потрепанное обмундирование (мое новое было украдено еще в госпитале в Клину), попрощавшись со всеми знакомыми, я выехал к месту жительства матери.
Она похоронила отца, точнее, отвезла его тело в морг больницы «Эрисмана», в тот день он был уже 15-тысячным. Ленинградцы умирали сотнями, многие прямо на улицах и в подъездах.
Мать приехала не одна, с «невестой», дочерью начальника НКВД Октябрьского района г. Ленинграда. Он помог оформить проездные документы и пароходом ночью отправил их на восточный берег Ладоги.
С большими мытарствами, потеряв часть вещей, им удалось добраться до Павловска, места родины моих родителей. Их приютила жена брата матери в своем стареньком домишке.
Приехав в Павловск, я познал все прелести тыловой жизни. Поселок и завод расположены на живописном берегу большого пруда, богатого рыбой. Завод, по всей вероятности, был построен еще при Строгановых, претерпел целый ряд модернизаций, выпускал литовки (косы), станочное оборудование (перед войной освоил выпуск малых турбобуров), в войну — минометы и различную «мелочевку», необходимую для фронта.
Мать выглядела очень плохо, еще не оправилась от последствий блокады. Встреча с ней была трогательной, она долго плакала, пересказывая ужасы блокадного города и все, что связано со смертью отца. Отец умер 15 мая 1942 г., в этот период уже увеличили количество выдаваемого хлеба до 400 г, но для подорванного здоровья этого хлеба было недостаточно, он сильно ослабел.
Для обессилевших от истощения в городе стали выдавать путевки в дома отдыха на две недели. Такую путевку получил и мой отец, но долго не мог отправиться туда, так как в эти дни шел сильный обстрел центра города, где они жили. Переждав обстрел, мать повела его. Когда спустились с третьего этажа на площадку второго, отцу стало плохо, он обнял мать за шею и успел сказать: «Прости, Михайловна, за все, я умираю». Мать двое суток не могла поднять его на свой этаж в квартиру. Мир не без добрых людей, ей помогли.
Впоследствии, когда окончательно вернулся с войны, я предложил матери поехать в Ленинград, квартира у них была на Невском проспекте, но мать категорически отказалась.