Лезвие бесконечности - страница 14

Существо вытащило длинный тонкий меч из ножен на боку. Сирис вздохнул, разминая руки и сжимая Лезвие Бесконечности. Его щит лежал на столе неподалеку, где он положил шлем и перчатки. Он сомневался, что у него было время схватить их. Вместо этого он спустился с тронного возвышения и встал в позу Эгиды, приглашая врага на дуэль чести. На случай крайней необходимости на его пальце поблескивало исцеляющее кольцо.

Он не использовал его на своей раненой щеке. Это был простой порез, и исцеление стоило ужасных денег. Раньше ему было все равно. Он ожидал, что Король-Бог убьет его. Теперь потенциальная цена давила на него.

Его враг мгновение изучал его, затем поднял клинок.

"Поехали", - подумал Сирис.

Существо быстро опустило меч и подняло что-то из-под плаща-тонкий, опасный на вид арбалет.

“О, черт,” сказал Сирис, бросаясь в сторону. Существо выстрелило и умело прицелилось. Болт вонзился в бедро Сириса, где металлические пластины брони разошлись. Он хмыкнул. Не так должна была проходить настоящая дуэль.

Сирис подошел, спотыкаясь, и поморщился. Он выдернул маленький болт из бедра, неловко держа клинок и пытаясь следить за следующей атакой существа. Сделав это, он почувствовал, как омертвела его нога. Яд.

Черт меня побери! Теперь у него не было выбора; он укрылся за тронным возвышением, затем включил кольцо.

Исцеляющий эффект был мгновенным. Он почувствовал жжение на пальце, когда магия была израсходована, и шок пробежал по его телу. Его кожа стала липкой, как будто он окунулся в ледяной пруд зимой.

Это длилось всего мгновение, и когда он пришел в себя, его боли исчезли. Однако в это мгновение его волосы отросли до плеч, и теперь у него была борода, которой раньше у него не было. Ногти у него отросли.

Исцеляющие кольца ускорили движение его тела. Хотя они заставляли его быстро заживать-раны покрывались струпьями, а затем покрывались шрамами,-они также заставляли его стареть так долго, как потребовалось бы для естественного заживления ран. Насколько он мог судить, каждое использование кольца отнимало у него примерно полгода жизни.

Он поднял руку к своей недавно отросшей бороде и посмотрел на себя в полированном мраморе возвышения трона. Он ненавидел исцеление. Чем больше он это делал, тем более ... чужеродными казались его собственные черты.

Он выглянул из-за большого трона. Убийца крался к нему по краю помоста, очевидно, ожидая, что он поддастся яду. Существо завизжало совершенно неэрильским образом, когда Сирис выскочил из-за помоста и побежал в сторону комнаты.

Убийца снова поднял арбалет, но Сирис был наготове. Он низко пригнулся и прыгнул в рулон. Он подошел к столу, схватил свой щит, повернулся и поднял его.

Враг отпрянул, укрывшись. Сирис стиснул зубы. Каждый зверь, с которым он сталкивался во дворце Короля-Бога-даже самый грязный из дейрилов и самый примитивный из троллей-следовал древним идеалам дуэли. Очевидно, теперь он столкнулся с другим видом зла.

- Итак ... - раздался женский голос из-за колонны, за которой скрылся убийца. - Значит, ты не умер, как я вижу.” В ее голосе был слабый акцент, который Сирис не могла определить. Она сказала, что ее “э” звучит слишком долго, как будто вместо этого было “и”, и она слишком много подчеркивала свои слоги.

Сирис удивленно моргнул, но ничего не ответил. Он пересек комнату и направился к тронному возвышению. Это было хорошее прикрытие.

“Это очень неловко", - сказал скрытый убийца, голос эхом разнесся по комнате. - Я собираюсь содрать кожу с этого торговца живьем; он обещал, что яд будет трехкратным. Ты сделал значительно больше трех вдохов с тех пор, как я выстрелил в тебя.”

Сирис добрался до основания помоста.

- Я не думаю, что ты начинаешь чувствовать усталость?” - спросил голос.

- Боюсь, что нет, - отозвался Сирис.

“Слабый? Головокружение? Немного проголодался?”

Сирис колебался. “Проголодался?”

“Конечно. Знаешь, как будто тебя что-то клюнуло? Разве не это означает это слово?”

“Это значит” голоден", - решительно сказал он.

“Черт.” С одной из задних колонн донесся звук, как будто убийца что-то писал. Делать заметки? - Твой язык глуп, бессмертный.”