Лезвие бесконечности - страница 5
- Черт меня побери, - прошептала Миан, поднося руку ко рту. - Клянусь семью лордами, которые правят в ужасе. Ты действительно это сделал? Ты убил его?”
Сирис снова опустил топор на бревно. Он снова ударил не по центру. Все дело в зерне, подумал он. Я пытаюсь ударить его по зерну, а не по зерну.
Странный. Этим топором он мог убить человека семнадцатью способами. Он мог представить каждую из них в идеальном порядке, мог чувствовать, как его тело движется в этих движениях. И все же он не мог колоть дрова. У него никогда не было возможности попробовать.
- Значит, ты не видел причин, - сказал Майан.
“Нет,” ответил Сирис.
Его мать никогда не хотела, чтобы он уезжал. О, она не скрывала своего неудовольствия. Она не хотела подрывать то, что остальная часть города-остальная часть самой земли-рассматривала как его судьбу и ее привилегию. Возможно, она каким-то образом почувствовала, что это была его судьба. Он никогда всерьез не думал о побеге. Это было бы все равно что ... как взобраться на самую высокую гору в мире, а затем повернуть назад в десяти шагах от вершины.
Нет, она не пыталась подорвать его подготовку. Но какая мать захочет, чтобы ее сын отправился на верную смерть? Она пыталась отговорить его от этого в ночь перед Праздником Жертвоприношения, самая смелая из ее попыток. К тому времени было уже слишком поздно. Для них обоих.
- Мы должны отвезти тебя в город, - воскликнула она. - Поговори со старейшинами. Будут торжества! Вечеринки! Танцы и ... и ... И что это за выражение у тебя на лице, сын мой?”
- Я был в городе, - сказал он, высвобождая руку из ее хватки. - Никаких торжеств не будет, мама. Они отослали меня.”
- Отослала тебя ... Зачем им ... - Она замолчала, изучая его. - Эти недалекие дураки. Они боятся, не так ли?”
- Думаю, у них есть на то причины, - сказал Сирис, откладывая топор в сторону и садясь на пень. - Они правы. Люди будут искать меня.”
“Это чепуха,” сказала она, присев на корточки рядом с ним. “Сынок, я больше не отошлю тебя. Я не собираюсь проходить через это снова.”
Он поднял глаза, но ничего не сказал. Возможно, при поддержке города он бы остался. Но только с его матерью ... Нет. Он не станет подвергать ее опасности.
Тогда зачем он вообще пришел к ней? "Потому что я хотел, чтобы она знала", - подумал он. Потому что мне нужно было показать ей, что я жив. Возможно, большей добротой было бы держаться подальше.
- Ты ведь не позволишь мне выбирать, правда? - спросила она.
Он поколебался, потом покачал головой.
Ее рука крепче сжала его руку. “Вечный воин,” прошептала она. - Ну, по крайней мере, позволь мне накормить тебя хорошей едой. Тогда, возможно, мы сможем поговорить дальше.”
Он чувствовал себя неизмеримо лучше с хорошей едой в желудке. К сожалению, у его матери не было клубники для пирога, но она приготовила ему персиковый пирог. Он тщательно отметил это в своем бортовом журнале:
Я люблю персиковый пирог. Определенно, как персиковый сапожник.
- Сколько раз я пыталась кормить тебя этим, когда ты рос? - спросила она его, сидя за столом и наблюдая, как он ложкой доедает последний кусочек.
“Десятки,” сказал он.
- И ты каждый раз отказывался.”
- Я ... - Это было трудно объяснить. Каким-то образом он знал свой долг. Он знал это еще с детства. Ожидания города требовали от него высоких стандартов, но правда заключалась в том, что он тоже придерживался их.
“Ты всегда был странным ребенком, - сказала она. - Так торжественно. Такой послушный. Такая сосредоточенная. Иногда я чувствовала себя для тебя не столько матерью, сколько ... хозяйкой гостиницы. Даже когда ты был молод.”
Ему становилось неловко, когда она так говорила. - Ты никогда не говоришь об Отце. Был ли он таким же?”
“Я знала его недолго, - сказала она с задумчивым видом. - Разве это не странно? Мы встретились как во сне, поженились меньше чем через месяц. А потом он ушел, чтобы стать Жертвой. Он оставил меня с тобой.”
Она приехала сюда, в Утробу Дрема, чтобы уйти от своей прежней жизни. У нее здесь были двоюродные братья и сестры, хотя она никогда по-настоящему не вписывалась в общество. И он тоже, хотя горожане утверждали, что гордятся тем, что именно они принесли Жертву.