Лгунья - страница 6

Через некоторое время — не знаю, сколько прошло, — я осознала, что ноющий звук в черепе прекратился. За пределами комнаты царила тишина — ни хлопающих дверей, ни рычания воды в трубах, ни беготни. В темноте я перетащила через комнату стул и, взобравшись на него, пописала в раковину.

— Я потерялась, — прошептала я. Вот это уже очень похоже на правду. Я сказала это ещё раз, погромче: — Я потерялась.

Должно быть, я уснула. Конечно, уснула, потому что видела сон. Если бы я не спала, разве разбудила бы меня хлопнувшая внизу дверь? Я мгновенно вскочила. Я знала, кто это пришел, и замерла. Я слушала, как они поднимаются по лестнице, идут по коридору к моей комнате и ждала, что они остановятся у двери. Я знала, что они придут, так что при звуке их шагов даже испытала некоторое облегчение. Это же просто смехотворно: я вообразила, что можно просто исчезнуть, не выработав даже приблизительного плана побега. В наше время людей всегда находят. Объявил по радио — и все. Жандармерию, должно быть, уже осыпают звонками по поводу моей персоны. Хозяйка отеля наверняка им позвонила. «Да, англичанка. Без багажа. Ведет себя очень странно».

Так что я взяла ключ и собралась открывать им, но шаги, минуя numero cinq, остановились в конце коридора. Я опешила. Прижала голову к двери и прислушалась. Сначала раздалось приглушенное бормотание, а затем что-то похожее на ругательства, но слов я не разобрала. Потом услышала, как дергают ручку чужой двери. Они не в ту комнату рвутся, подумала я, и чуть было не вышла на площадку объяснить, что они ошиблись. Даже сложила в уме фразу по-французски: «Non. C'est moi que vous cherchez»[23], - когда мужской голос громко, нетерпеливо сказал: «Этьен? Depeches-toi, uh?»[24] — а потом ещё что-то, чего я не поняла, потому что говорили быстро и на сленге.

Значит, не за мной. Пока что. Но наступит и мой черед. В конце концов, они придут. Это неизбежно. Невозможно надолго спрятаться в незнакомой стране, не имея ни денег, ни друзей, ни, по меньшей мере, нормального разговорного языка. К тому же, в утренних газетах наверняка появится моя фотография. Интересно, какая? Но Тони не из тех людей, кто хранит снимок своей жены в бумажнике, значит, это будет фотография с паспорта. Я её ненавидела. Каждый раз, как в будке вспыхивал свет, я мигала. В результате на фото я сильно смахивала на труп, прислоненный к плиссированной оранжевой занавеске. Даже Тони согласился, что снимки неудачные, а ему обычно нравилось, как я получаюсь. Я же все свои фотографии ненавижу.

— И это — я? — говорю я, отпрянув. — Неужели я такая?

Больше всего меня смущает, что я не вижу в них никакого сходства с оригиналом. Хотя, наверное, какое-то сходство должно быть, ибо Тони меня неизменно узнает.

— Вот здесь недурно получилось, — говорит он, а я вглядываюсь, тщетно пытаясь найти хоть одну черточку, которую могла бы признать неоспоримо своей. И не чувствую ни малейшей связи с изображением человека, которого он узнал с такой легкостью.

— Но я же не такая, правда? — говорю я, а он принимает это за кокетство.

Посетители ушли, забрав с собой Этьена. Я слышала, как они миновали мою дверь и спустились по лестнице. На улице взревел мотор. Комната погрузилась в серый полумрак, будто наполнилась серым туманом. Я умыла лицо холодной водой. В засиженном мухами зеркале все казалось серым: мое лицо, глаза, стены. Я расправила на кровати покрывало и с туфлями в руке, чтобы не шуметь, спустилась в бар. Около кофеварки оставила банкноту в сто франков под ключами от своей комнаты и вышла на улицу. Плана у меня не было, поэтому я снова побрела куда глаза глядят.

Сначала я решила, что держаться вдоль больших улиц опасно. Сейчас, думаю, найду, где перейти на другую сторону, и буду пробираться проулками. Я вела себя как преступник в бегах, отворачивая лицо, когда проезжала машина, как будто не имею права здесь находиться. Но потом у меня возникла дикая идея — поймать попутку. Это было нечто такое, чего я никогда раньше не делала. Я присела на парапет, украдкой поглядывая на дорогу и гадая, решусь я воспользоваться таким шансом, или нет. В этот час шоссе было почти пустым. Солнце тронуло окна на противоположной стороне, и показалось, что здание объято пламенем. День будет чудный. Интересно, проснулся ли Тони, удалось ли ему поспать, или он провел ночь в полиции. Но думать о Тони было слишком больно: я понимала, как ему сейчас скверно. Внезапно меня охватило отчаянное желание оказаться в отеле, сидеть рядом с ним, есть круассан и пить кофе, но я отогнала от себя эту мысль: как только она пришла в голову, я пресекла ей путь и принялась сосредоточенно думать ни о чем.