Лица - страница 42
— Не смог, — машинально поправила Лекс. — А как было на корабле? Бал устраивали? Расскажи… — она зажала сигарету между большим и указательным пальцем огоньком к себе и стала его разглядывать. — Надо будет как-нибудь попробовать опиум.
Женя пожала плечами, не зная значения слова. С тех пор, как она встретила Лекс, она соглашалась со всеми ее планами и проказами. Вчера они возили друг друга по лазарету в кресле-каталке до тех пор, пока сестра не накричала на них и не загнала обратно в кровати. Вечером Лекс заказала из города пиццу и, предложив роскошные чаевые разносчику, заставила его влезть с ней к ним в окно на третий этаж.
— Никакого бала. Даже не пришлось ни разу потанцевать, — ответила Женя. — Всю дорогу за мной присматривали, как будто я какая-нибудь ценность, которую могут стащить. Представляешь?
— Шутишь? — Лекс сделала последнюю глубокую затяжку. — Если не понимаешь, посмотри на себя, — и она юркнула в туалет затушить окурок, пока не появилась сестра.
— Так, так, — произнесла медичка, подозрительно принюхиваясь. — По крайней мере мне не долго осталось возиться с вами, озорницами. Одну из вас завтра выписывают.
— Кого? — спросила Лекс.
— Ее, — сестра указала на Женю.
— Тогда мы уйдем вместе, — заявила Лекс тоном, не терпящим возражений.
В следующий уик-энд в Аш-Виллмотт ненадолго приехал Бернард. Женя вежливо поблагодарила его за розы, которые он прислал ей в лазарет.
— Рад, что они тебе понравились, — Бернард принял благодарность за свою заботливость — не забыл вовремя дать поручение секретарю.
Они поехали в Риджент Парк Инн, старинный отель Новой Англии, где подавали вечерний чай. Посетители провожали их глазами, когда они появились в ресторане. Женя понимала, что Бернард — человек яркий и выдающийся и гордилась тем, что ее видят с ним.
Из окна у столика виднелась живая листва — самое красивое, что Женя встретила в Америке. Осень здесь, точно лето, полыхала красками: от желтой до пурпурной и темно-бордовой. Не кривя душой, она сказала, что в школе ей нравится, и решила поделиться, как познакомилась с Лекс. Но услышав ее имя, Бернард скривил губы. Да, Вандергриффы влиятельны, признал он, но с некоторыми из них у него случались неприятности.
— Не хочу, чтобы ты с ними дружила, — заявил он. Женя уже собиралась запротестовать, но он тут же добавил: — У меня для тебя кое-что есть, — под серебром волос его глаза казались чистыми, как быстрый поток. — Ты давно этого ждала. Письмо от брата.
Голова у Жени закружилась, будто вновь вернулась лихорадка. Бернард достал конверт.
— Два месяца шло до Нью-Йорка. Читай.
Ленинград
17 августа 1958 г.
Дорогая сестричка!
Мы постоянно о тебе думаем, хотя и не получили ответа на наши письма. Надеюсь, это хороший знак. Уверен, у тебя уже много друзей, может быть, есть даже мальчик и ты довольна.
Я много занимаюсь и смею надеяться на место в университете в ближайшем будущем. У нас с Катей все в порядке. Только допоздна не даю ей спать — не гашу свет и скриплю пером. Как я тебе прежде писал, наше жилище причудливо, как кукольный домик.
Ну да ничего, мы все здоровы, а Катины пирожки по-прежнему восхитительны. О наших родственниках здесь ничего не слышно, хотя не приходится сомневаться, что и они здоровы и сыты — на апельсинах и других вкусных вещах.
Подарок ко дню рождения, который я посылал тебе давным-давно, у меня. Так что просто знай, что я о тебе думаю.
И я знаю, что ты помнишь обо мне. Поэтому не трать времени на письма. Ты навсегда останешься в моем сердце, а я надеюсь остаться в твоем.
Твой любящий брат
Дмитрий.
Женя закончила чтение с сухими глазами, не испытывая никаких чувств.
— Не от него, — решительно заявила она по-русски.
— Боюсь, девочка, что именно от него.
Она затрясла головой.
— Он никогда так не говорил. Писал кто-то еще. И он никогда не называл меня дорогой сестричкой — Женей, Женечкой, даже красавицей — родительским прозвищем, но никогда сестрой.
— Письму требовалось пройти цензуру. Оно представляет определенную опасность, и брат хотел, чтобы ты это поняла. Разве ты не видишь, что оно написано как бы кодом.