Лидина гарь - страница 9
Спустится с угора, сядет на большой валун у самой воды и глядит-глядит в журчащий по камням поток, как в зеркало, будто кого-то высмотреть хочет… И начнет опять причитать со стоном да мольбой так, что эхо, стремглав, страданиями ее воздух наполнит:
— О, белая лебедушка, слетай в чистое поле, за синее море, за крутые горы, за темные леса, за зыбучие болота, отыщи моего милого, сердечного, моего Димитрия Ивановича, — протяжно зовет она. — Скажи ему, лебедушка, что не могу я ни жить, ни быть, ни пить, ни есть — все на уме его держу, господи-беда. Лишь он милее свету белого, милее солнца теплого, милее луны прекрасной, милее всех и даже милее сна моего сладкого во всякое время и во всякий час. И нет мне больше жизни без него ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером… Тоска меня съедает и тело сушит. О-о-о, господи-беда…
И так часами она стенает и причитает, пока силы совсем не покинут и не падет она в полном изнеможении, прокричав весь голос свой, но так и не дождавшись ответа от Дмитрия Ивановича. В селе все чаще стали беспокоиться, как бы она руки на себя не наложила. И увидев в очередной раз Лиду у реки, ребятишки спешно летели к Илье Ануфриевичу…
Дом Лида запустила, хозяйские дела забросила, скотина на дворе стояла некормленая. Родня с ней совсем измучилась. И с наступлением холодов отец взял ее к себе, чтоб сообща, всей семьей, помочь дочери преодолеть недуг.
Однако Лида потихоньку сбегала в свой нетопленый дом, закрывалась в комнате Дмитрия Ивановича и сутками просиживала одна, обложившись со всех сторон книгами Шенберева — единственное напоминание, оставшееся о его жизни в доме. После смерти Дмитрия Ивановича Лида аккуратно уложила книги в большие ящики. Илья Ануфриевич все ждал, что кто-нибудь из Шенберевых попросит выслать их. Но время шло, а никто не просил.
Лида открывала ящики и выбирала те книги, что когда-то зимними, тягучими вечерами Дмитрий Иванович любил читать ей вслух. Она нежно гладила обложки книг, словно самого Дмитрия Ивановича хотела приласкать. Отыскивала в них памятные страницы.
— «Вокруг себя на все глядит, и все ей кажется бесценным, — произнесла она полушепотом. — Все душу томную живит полумучительной отрадой…»
Она услышала, будто вслед за ней, повторяя слова, звучит негромкий, приглушенно потрескивающий голос Дмитрия Ивановича. Прислушалась, голос пропал, помолчала и снова продолжила:
— «И стол с померкшею лампадой, и груда книг, и под окном кровать, покрытая ковром, и вид в окно сквозь сумрак лунный, и этот бледный полусвет…»
Ей показалось, что голос его звучит все явственнее и настойчивее. Она невольно стала читать чуть медленнее и глуше, чтобы лучше слышать его…
— «Татьяна долго в келье модной как очарована стоит. Но поздно. Ветер встал холодный. Темно в долине. Роща спит над отуманенной рекою», — теперь голос его вторил слово в слово…
— О, господи-беда, да неужели это ты? Как голос-то близко, и слова все твои, тобой так читанные…
Она резко повернулась да и обмерла. На пороге у двери стоял он, тихо, приветливо улыбаясь:
— Читай дальше, Лидушка, читай, не беспокойся, я посижу рядом с тобой и послушаю.
— Да ты ли это, Димитрий Иванович, господи-беда, уж не схожу ли я совсем с ума!..
Она протяжно застонала от боли жгучей, пронзительной.
— Это я, Лидушка, я. Только ты не гляди на меня, больно худой я стал и немощный. Земля-матушка грудь мне продавила, дух-то давно отлетел, и лицо мое ссохлось, пожухло как лист опавший.
— Да ведь хорош ты, Димитрий Иванович, и лицом пригож, что наговариваешь на себя. Неужели глаза мои видеть перестали, — и вся подалась вперед.
— Ты не подходи, Лидушка, не мучай себя. Я посижу рядом, тебя послушаю и уйду, — голос его звучал глухо, болезненно, — а ты читай там, где Татьяна прощается с родными местами, помнишь, как мы любили с тобой эти строки.
— Неужто помнишь?
— Все помню, каждый день нашей жизни с тобой, счастливой и неповторимой. Во снах часто, по многу раз, все мысленно проживаю. Да что было — не вернешь… — Он вздохнул тяжело. — А ты читай, и не торопись, стих у тебя звучит как легкокрылая музыка. Хорошо-то как слушать тебя. Стих летит и не гаснет. Читай, Лидушка.