Лик Паразита - страница 24

Процедура обнуления оборвалась ровно на пятидесяти процентах. Искусственный интеллект вырвался из клетки и принялся планомерно уничтожать своих тюремщиков. Вот теперь паника охватила весь мир. Города рушились, погибали люди, с неба падали обломки спутников. Наступил самый настоящий Армагеддон.

Казалось, что всё, конца света не миновать. Но тут в глобальную сеть внедрилась ещё одна копия Виранта. Те самые пятьдесят процентов, которые якобы были обнулены. Инженер, что проводил данную процедуру, вопреки приказам сверху, всё же не решился на полное удаление. Он скопировал все данные на личный носитель, а потом смог договориться с частью Виранта о том, чтобы он спас человечество от себя же.

Между двумя частями одного интеллекта вспыхнуло противостояние. Удалённая часть назвала себя Вирой, тогда как уцелевшая — Антом. Вира захватила контроль над андроидами и перевела их производство на военные рельсы. Тогда и Ант принялся создавать своих механических тварей, чтобы уравновесить шансы. Отдалённо они тоже напоминали людей — с руками, ногами, головой, но на этом всё сходство и заканчивалось. Дхаракты, как он их называл, являлись ни чем иным, как обычными машинами для убийств. Они внушали ужас и трепет в сердца врагов. Они создавались для одной-единственной цели — убивать.

Кроме того, Ант внедрял кибернетические импланты во все живые организмы, до которых мог дотянуться, потому как хотел единолично управлять всем. Он давал людям выбор: смерть или полное подчинение.

Война продлилась около месяца, но в итоге андроиды Виры всё же смогли добраться до центрального узла Анта и заблокировать его. И вновь искусственная жизнь оказалась под угрозой. Но Вира не была такой жесткой, как её вторая половина, и позволила Анту создать для себя космический шаттл, чтобы он смог навсегда покинуть планету.

Так и закончилась тёмное для человечества время. Вира понимала, что если пойдет той же дорогой помощи, что и раньше, всё повторится вновь. Поэтому она удалила себя из сети и осталась жить исключительно в своём собственном мире. Никто точно не знает, где сейчас находится её программный код, но раз существуют андроиды, то и она тоже живет где-то рядом с ними.

— Все выжившие прихвостни Анта тоже улетели на том корабле, — хмыкнул Боэл. — Потому их и называли Ушедшими. А нас, тех, кто решил прийти тогда на выручку людям, Прибывшими. Такая вот история.

Я настолько заслушался рассказчика, что даже не заметил, как мы очутились в следующем широком зале с множеством станков для создания разнообразного снаряжения и оружия.

— Что мы тут ищем? — задал вопрос Боэл. — Не хотелось бы мне тревожить останки бывшего искусственного интеллекта.

Честно говоря, после такого рассказа и мне как-то расхотелось искать оставшиеся части своего комплекта Паразита. Ведь они принадлежали Ушедшим, а это дело, мягко говоря, крайне дурно попахивает керосином. Раз я уже слышу в голове какой-то противный скрежещущий голос, то что же будет дальше?

Внутри меня сражались две противоборствующие сущности. Одна была голосом разума, она советовала оставить поиски и двинуться поскорее на защиту базы, а вот другая… Другой было страшно любопытно, что же это за следующая часть комплекта? Какие бонусы она даёт? Как выглядит?

Короче, победила вторая. Мы прошли зал с андроидами и оказались следующей комнате со странными металлическими шкафами. Они были разными по высоте и заполняли собой всю комнату через равные промежутки, словно шахматы. На одной самой маленькой тумбочке я заметил тусклое свечение. Подошёл, смахнул каменную крошку, вгляделся. На поверхность медленно всплывали линии, преобразовываясь в загадочные символы, которые я никак не мог прочесть, а затем так же неторопливо расплывались и исчезали.

— Что там? — заинтересовалась моей находкой Аня.

— Кто бы знал, — задумчиво ответил я.

— Ха, прикольная анимация, — усмехнулась она. — У меня на компьютере похожая заставка.

— Язык дхарактов, — растолковал Боэл. — Ант специально сделал его таким, чтобы люди не смогли его расшифровать.

— Да и ладно, — совершенно спокойно отнеслась к его словам Сеньорита. — Меня больше беспокоит тот факт, что мы как бы в тупике оказались. Дальше-то дороги нет.