Лики прошлого - страница 65

Им создавалась и городская скульптура Вити Черевичкина в пионерском парке, и бюст Седова у речного училища.

Творчество этой незаурядной, талантливой личности отмечено в памяти ростовчан как определяющее некоторые штрихи эпохи, в которой жил и творил Н. В. Аведиков.

Одной из особенностей интеллекта человека является способность развивать свою эрудицию. Такие личности, безусловно, обращают на себя внимание, и если при этом у них имеются качества лидера, то они способны повести за собой доверившихся им людей. К сожалению, такие люди зачастую страдают целым комплексом негативных качеств, упиваются дарованными им возможностями, а знаниями и умениями манипулируют в корыстных целях. Отсутствие духовности приводит их и людей, на которых они влияют, к беде и трагедии. Вспоминается мне судьба одного из бездуховных эрудитов. Выглядел он примечательно, был небольшого роста, ну просто карлик, с лысой, несуразно большой головой, мясистым кривоватым носом, маленькими, незапоминающимися, бегающими глазами — одним словом, безобразный. Однако как только он начинал говорить, все менялось, и постепенно он овладевал аудиторией и вниманием слушателей, а отталкивающее уходило на второй план. Этот дар оратора, по-видимому, перешел к нему по наследству от отца-адвоката, мастера слова.

Он был блестяще образован, знал литературу, искусство, прекрасно читал стихи, при этом знал в них толк. Имел незаконченное консерваторское образование. Садился за фортепиано, брал первые аккорды, и вмиг исчезала его внешняя убогость и непривлекательность. Музыка была у него особая, эмоциональная, исходящая из самого сердца исполнителя, просто болезненная.

Будучи хорошим психологом и актером, он мог использовать и особенности своей игры, влияя на того человека, которого он решил очаровать и взять в плен своего внимания. Он создавал особый, запоминающийся колорит первого знакомства с ним и одновременно намечал тональность дальнейшего общения с познакомившимся человеком. Найдя точку опоры в первом общении, он начинал раскручивать большие и малые круги, обнаруживая, обольщая и приближаясь при этом к самой душе человека. Будучи личностью незаурядной, активной, он имел знакомых во всех слоях общества. Впадая в откровения, доходил до цинизма в своих рассуждениях об извращениях и получаемых им при этом радостях. Все это носило порой жуткий характер демонизма одаренной личности.

Однажды мне довелось попасть в прожектор его пристального внимания, и он буквально выловил «случайно» меня и пригласил к себе в дом. Этот период в моей жизни был крайне тяжел душевными переживаниями, рушились надежды не только на будущее, но главное, вера в людей, их порядочность.

У него дома в общении с ним все озарилось светом и надеждой, звучала созданная им музыка на старинном «Стейнвейне», были философские раздумья Рахманинова, читались стихи Фета, Блока, Есенина, он делился своим пониманием «Бесов» Достоевского, показывал близкие моему сердцу произведения нахичеванских художников и работы своего сына, много и добро вспоминал о своем отце.

На высоте этого интеллектуального блаженства внезапно раздался междугородный звонок из Ленинграда, звонила женщина-художник.

Метаморфоза наступила вдруг, и внезапно все для меня стало окрашиваться: в цвет грязный, площадный, омерзительный и липкий. Он самозабвенно разговаривал с женщиной на понятном им обоим языке блатным матом, перемежаемым и порнографическими подробностями.

Именно в эти минуты откровения проявилось то, что его характеризовало, определяло двуликость, двоедушие и абсолютную бездуховность, безнравственность и цинизм.

Ушел я немедленно, так как мне не хотелось возвращаться к прерванной теме, слушать музыку и стихи с философскими размышлениями у фортепиано. Уйдя из этого кошмарного дома, оказался в душевной растерянности. Меня долгое время терзал один и тот же вопрос, как может случиться, что человек, от природы наделенный умом, имея хорошее образование, может блаженствовать и радоваться как наивное дитя, произнося пакость непотребную?