Ликвидация. Книга вторая - страница 25

На лице лейтенанта Лапонина возникла минутная усмешка, но тут же пропала. Подчиняясь спокойному взгляду Русначенко, он спрятал финку в кожаные ножны.

— И еще. Всем будут показаны фотографии особо опасных преступников. Смотреть в оба! При встрече — задерживать. В случае невозможности задержания — уничтожать на месте. Всё!.. Подробные инструкции, маршруты и карты города вы получите у командиров отделений. По итогам операции наиболее отличившиеся будут отмечены ценными подарками и государственными наградами Союза ССР… К бою, товарищи офицеры!..

Не успел Чусов спуститься с трибуны, как в ворота цеха въехали один за другим несколько хлебных фургонов. Дверцы машин распахнулись, и присутствующие, несмотря на фронтовую закалку и серьезный вид, невольно ахнули. Чего там только не было!.. Двубортные шевиотовые костюмы, роскошные клетчатые брюки и пиджаки с наваченными плечами, яркие американские галстуки, английские габардиновые плащи, мягкие фетровые шляпы… Девушки-офицеры столпились у одного из фургонов, переполненного платьями на все вкусы и запросы.

Переодевались тут же, не стесняясь друг друга. Правда, для женщин отвели отдельный грузовик. У выхода из цеха стояло рядом два складных столика: у одного из них расписывались в получении денег, у другого — оружия. Впрочем, многие офицеры с достоинством уточняли, что являются обладателями наградного, и брали только патроны.

Распихав по карманам плотные пачки червонцев, Русначенко и Лапонин, как и все остальные, постояли несколько минут перед большим стендом, сплошь увешанным фотографиями воровских авторитетов Одессы. На них смотрели некрасивые, грубые, иссеченные шрамами, угрюмо насупившиеся или же, наоборот, лихо улыбающиеся, веселые, симпатичные, внушающие доверие лица. Старые и молодые. Были на этом стенде и дядя Ешта, и Писка, и Чекан, и много кто еще…

Офицеры смотрели на них холодными внимательными глазами. Запоминали.

— Ну что, Лапонин, поработаем?.. — Русначенко хлопнул по плечу своего подчиненного. — Ну и смешно же ты выглядишь в штатском, я тебе доложу…

—Ничего, товарищ капитан, — засмеялся лейтенант. — Это ж для дела полезно, маскировка, как на фронте… А правду сказал этот полковник, что вы первым начали выполнять задание?

Русначенко молча кивнул, задерживаясь взглядом на фотографии Чекана. С покоробленной карточки на него холодно смотрел плотный человек со шрамом у виска.

…Василий Платов, посвистывая, шел по пыльной улице, стараясь держаться в тени. Навстречу проехал, подпрыгивая на ухабах, обычный фургон — видавшая виды полуторка с надписью «Хлеб» на кузове. Внезапно за его спиной заскрипели тормоза, видно, машина на минуту остановилась. Раздался звучный хлопок двери. Через пару секунд мотор снова взревел, скрежетнула переключаемая передача.

Обернувшись, Платов увидел, что фургон пылит, удаляясь, а на улице появились трое высоких, плечистых молодых мужчин. Все они были, как на подбор, одеты в просторные заграничные костюмы и шляпы, несколько странно смотревшиеся по такой жаре. Впрочем, на что только не пойдет одессит, чтобы выглядеть завлекательно, особенно в глазах противоположного пола… Платову показалось, что и стоят мужчины тоже необычно — словно воинское подразделение, выстроившееся для получения боевой задачи. Только что автоматов не хватало.

Один из мужчин издали пристально взглянул на Платова. Тройка как по команде повернулась и бодро, чуть не в ногу, зашагала в переулок, держа руки в карманах брюк.

Платов усмехнулся, покачал головой. Убедившись, что странные незнакомцы скрылись, вернулся на полквартала, к нужному дому, и трижды затейливо постучал в калитку. Пока хозяин гремел засовами, разглядывал дом. Дом был как дом — деревянный, одноэтажный, с безвкусными наличниками, выкрашенными в блекло-голубой цвет, с вынесенным во двор олеандром в кадке, полуржавым ящиком с выдавленной на нем надписью «Для писем и газет» и не менее затертой табличкой с профилем пса и предупреждением «Осторожно, злая собака». Впрочем, лая слышно не было, да и будки во дворе не наблюдалось.

Наконец хозяин, маленький человечек с седыми бровями и скорбными глазками, справился с запорами. Записку, которую протянул ему Платов, он изучал так долго, что визитер не выдержал: