Ликвидатор - страница 15

Он посмотрел на потолок. Завтра в полдень все пляжное побережье будет гудеть как улей, а сейчас полиция с нетерпением ждет наступления дня,- чтобы они смогли возобновить прочесывание отмелей в поисках тел, которые никогда не найдут. Хильда убита горем. Интересно, что она рассказала. Трагедия останется необъяснимой, если только она не намекнет, что двое мужчин ненавидели друг друга и вполне могли подраться и упасть за борт. Может быть, так и будут считать. У барбадосской полиции не было никаких оснований тревожиться из-за того, что они не смогли найти паспорт Чарльза Вэйна в его номере; он вполне мог взять его с собой на яхту. Они найдут бумажник и письмо и напишут сестре Чарльза Вэйна, и письмо пойдет по своим каналам, пока не достигнет Кэннинга, а Кэннинг ответит на него, благодаря за сочувствие и умоляя переслать оставшиеся вещи дорогого покойного брата.

Если это станет концом истории, дело Хартмана можно будет считать самым успешным заданием. Но существует опасность появления непредусмотренной заранее детали, к примеру, кто-то мог видеть, как вчера утром он материализовался на вершине скалы. Или просто барбадосская полиция окажется слишком подозрительной. Уайлд с величайшим уважением относился к полицейским. Он ожидал от них проявления самых лучших качеств и всегда должным образом принимал это в расчет. Он предполагал, что они расследуют действия и поведение Чарльза Вэйна с момента его прибытия на Барбадос и, соответственно, обнаружат, что он вообще не приезжал на остров, по крайней мере, в качестве официально зарегистрированного пассажира какой-либо известной компании.

Без сомнения, тогда они обратятся за помощью на соседние острова, чтобы проследить нелегальный въезд. Им также может прийти в голову проверить всех тех, кто вчера официальным образом покинул остров, и сверить этот список со списком прибывших в тот день, когда Чарльз Вэйн зарегистрировался в отеле. Если ему повезет, думал Уайлд, единственным совпадением в этих списках окажется Роджер Майлдмэй. Но Уайлд не верил в везение.

К тому времени, однако, пройдет по меньшей мере неделя с тех пор, как «Хильду» обнаружат разбившейся о скалы Кобблера. Барбадосская полиция, несомненно, узнает, что Роджер Майлдмэй покинул их остров, чтобы оказаться на еще более маленьком острове Гернси в проливе Ла-Манш, откуда он отбыл за три недели до этого. Но к сожалению, никто на Гернси никогда ничего не слышал о Роджере Майлдмэе, поэтому след потеряется. А Хильда? Барбадосская полиция не станет оповещать об этом Хильду Хартман, доказать связь Чарльза Вэйна, Роджера Майлдмэя и Гюнтера Хартмана она никогда не сможет. Дело так и останется открытым. Дело номер 23.

В Хитроу было облачно. Девушка из наземной службы спросила: «Пожалуйста, кто на пересадку?» — и Уайлда, помахавшего на прощание рукой миссис Беннет, оттеснили. Таможенная и иммиграционная службы больше интересовались его сертификатом о состоянии здоровья, чем им самим или его скудным багажом. Роджер Майлдмэй путешествовал с британским паспортом, и его не останавливали. Зал вылета, как всегда, был переполнен. Английское лето закончилось, и все эти нервные люди двинулись за солнцем в Испанию, на Мадейру и Канарские острова. Они обсуждали погоду, вероятность туманов и где сейчас находятся их жены, а если это были жены, то они обсуждали, где сейчас находятся их дети. Уайлд прошел в бар.

— Вы умеете делать «Фриско»? — обратился он к бармену.

— Нет.

Существует разница между средним барбадосским владельцем бара и средним британским барменом. Уайлд выпил виски со льдом и отправился в мужской туалет. Он повесил шляпу и плащ на крючок у двери, снял солнечные очки, вымыл руки, потом вернулся к двери и, проигнорировав шляпу, надел плащ наизнанку. Новый плащ был темно-синего цвета. Он вернулся в зал. По билету он все еще оставался Роджером Майлдмэем, но слова «высокий человек в плаще цвета хаки, мягкой шляпе и солнечных очках» больше не вызвали бы его образ в памяти спутников-пассажиров, в особенности через неделю.

На Гернси было ясно. В октябре остров неизменно наслаждается коротким бабьим летом, которое в честь доброго святого называли «летом святого Мартина». Остров был так мал, что с борта заходившего на посадку «вискаунта» его можно было обозреть во всей целостности, как рельефную модель. Было четырнадцать минут двенадцатого, и солнце сверкало на крышах тысячи и одной оранжереи. Гернси представлял собой один огромный сад-рынок и все же сохранял при этом странную привлекательность. На юге гранитные скалы поднимались над морем примерно на триста футов; с севера остров спускался к морю серией обрывистых долин и песчаных бухточек, которым придавали зрелищности гранитные камни, серые и цвета ржавчины, выступавшие из земли и воды. Характер у жителей был чисто островной — независимый. Уайлд подумал, что Питеру Рэйвенспуру повезло во многих отношениях.