Лилея - страница 46

— Знать бы, где упасть, соломки подстелить, — возразила по-русски Параша, вроде бы понявшая речь Мадлон. — Я чаю, с Катькою молодцы знали, на что шли, без обиды умерли. Ох, мука-то мученическая лежать с деревянными устами, когда вокруг языками рожь молотят!

— Очнулась!! — разом закричали Нелли и Катя.

Мадлон меж тем уже развела водою розовое вино, при чем на всех трех у нее нашлась только одна оловянная кружка. Впрочем, с малолетства друг к дружке привычные, они и не думали брезговать, пустив убогую чару по кругу. Вино, вопреки уверениям, оказалось так себе, но силы подкрепляло замечательно.

— Что покойники меня корить воротятся, я и не боюсь, — Катя отерла ладонью губы. — Правду Парашка говорит, ехать сюда звала, да не упрашивала. Только одни-то мы как сладим, хотелось бы знать.

— В детстве сладили одни одинешеньки, — нахмурилась Нелли.

— Одинешеньки, как Федотка-сиротка, — усмехнулась Параша. — А батюшка, а Филипп Антоныч, а народ с Алтая?

— Так те не враз подоспели, — заспорила Нелли, сделавши еще один глоток — такой большой, что кольнуло в груди. — Может и теперь кто по дороге-то поможет! Я о другом речь веду — мы сами решили, что нам, трем, делать надобно. И теперь должны решить за себя, а там что Бог даст.

— Экой жмудский язык-то чудной, — заметила Мадлон, наполняя водою кружку вновь.

— Да не жмудь они, говорила ж я, русские, — отозвалась Катя на дурном своем французском. Положительно, Нелли уж сама смешалась, кто кого понимал и как.

— А, из Варшавы, — Мадлон, верно, впрямь почитала свое вино хорошим, коль скоро наливала придирчиво отмеривая.

— Ты мне объясни, касатка, первым делом, кому тут и на что сдался твой братец? — воротилась Катя.

— Ошибкою украли, с племянником перепутали.

— А, с Филипповым-то сынком! Враги кровные, ясное дело! — Катя сидела на полу, как, впрочем, и Нелли с Парашею, ибо в жилище Мадлон имелся только один тяжелый табурет в углу. От этого сиденья ли на полу, от того ли, что вновь было их три, Нелли показалось, что детские времена воротились.

— Не кровные, Катька, не кровные, но враги. Хуже кровных по-своему. Отчего сразу не убили, загадка. Думала было, что со свекром-батюшкой хотят на чем-то торговаться, да нет, убили господина де Роскофа. Всю голову я поломала, Катька! Покуда вить не пойму, зачем им мальчик, не пойму и другого — где он.

— Вот оно как… Погоди! По вашему мне до завтра болтать, — Катя, обернувшись к хозяйке, разразилась быстрою тирадой на каком-то глуховатом и гортанном наречии, чем-то напомнившем Нелли язык утукков. Неужто это теперь и есть ее родное? Ох, Катька, Катька! И сын у ней главней мужа выходит, и еще, поди, незнамо что.

— Хорошо, угадать тебе, допустим, надобно. — Катя уже обменялась меж тем с Мадлон несколькими непонятными скороговорками. — Только не непременно ж сидеть сложа руки, еще вить и ноги у человека есть кроме головы.

— Ну и что ж мне с пустой головой ногами делать? — ехидно осведомилась Нелли.

— Идти, — усмехнулась Катя. — Мадлон, вишь, дело говорит. Надобно идти к тому, кто твоих врагов лучше знает, чем ты. Авось он и подскажет.

— Да только кто ж таков человек? — спросила Нелли, понимая, впрочем, что кого-то ввиду наверное имели.

— Беги из кровавого города, златовласое дитя, — Мадлон опустилась на колени, и крепко обхватив ладонями голову Елены, заглянула ей в глаза. Черные ее очи были моложе грубоватого лица, но немолоды были морщинистые веки. Взгляд цыганки втягивал, словно опасная речная воронка. — Беги к бурым скалам, там хорошо на ветру. Беги в край жестокий, но не злой. Беги туда, где совы кричат днем. Там есть человек, его зовут Белый Лис. И мужики и дворяне подчиняются ему, а синие его ненавидят. Еще бы, он видит их на три аршина под землей. Если кто и может подсказать тебе, зачем ребенка украли вместо того, чтоб убить, так это он.

— К бурым скалам? Куда же это, по какой дороге? — спросила Нелли тихо.

— Пробирайтесь на Лизьё, только пешком, с лошадьми опасней, — цыганка, выпустив Нелли, поднялась. — Не доходя вас встретит человек, Кандилехо будет знать место. Цыганам мало дела, кто сидит на троне, только чинить нам зло себе дороже. Тот человек проведет вас к Белому Лису.