Лиловый цветок гибискуса - страница 20

— «Тот, кто много делает для людей». Но в праздничные дни не только папа принимал гостей: жители деревни заходили во все дома, к которым вели большие ворота, и иногда они брали с собой пластиковые контейнеры с крышками. Это же было Рождество.

Мама поднялась к нам, когда мы с Джаджа распаковывали вещи:

— Приехал Адэ Кокер с семьей. Они направляются в Лагос, но Адэ хочется пожелать нам счастливого Рождества. Спуститесь и поздоровайтесь с ними.

Редактор папиной газеты был невысоким, круглым, смешливым человеком. Каждый раз встречая его, я пыталась представить, как он сидит за столом и пишет статьи для «Стандарта», как он сопротивляется солдатам, но у меня ничего не получалось: Адэ Кокер был похож на пупса, на симпатичную мягкую куклу с замершей на губах ласковой улыбкой и ямочками на щеках. Даже его очки казались кукольными: стекла в белой пластиковой оправе выглядели толще оконных и отливали странным голубоватым светом. Когда мы вошли, он подбрасывал в воздух круглую и почти идеальную копию самого себя. Рядом стояла его маленькая дочка и просила подбросить ее тоже.

— Джаджа, Камбили, как поживаете? — спросил Адэ. Мы не успели ответить, как он залился смехом, мотнув головой в сторону малыша:

— Слышали примету: чем выше подбрасываешь ребенка, когда он мал, тем выше он взлетит, когда станет взрослым!

Ребенок гулил, показывая беззубые десны, и тянулся к очкам отца. Адэ Кокер запрокинул голову и снова подбросил сына.

Его жена, Йеванда, обняла нас, спросила, как мы поживаем, затем игриво шлепнула Адэ по плечу и забрала у него малыша. Я смотрела на нее, пытаясь вытряхнуть из памяти вечер, когда слышала ее рыдания, ее захлебывающийся крик.

— Вам нравится бывать в деревне? — спросил нас Адэ Кокер.

Мы с Джаджа одновременно взглянули на папу, который сидел на диване и с улыбкой просматривал рождественские открытки.

— Да, — ответили мы.

— Да? Вам нравится приезжать в буш? — Адэ театрально расширил глаза. — У вас тут есть друзья?

— Нет, — сказали мы с Джаджа.

— Тогда что вы делаете на этой окраине мире? — не унимался он.

Мы с Джаджа молча улыбались в ответ.

— Они всегда такие тихие и вежливые, — Адэ Кокер повернулся к отцу.

— Просто они не похожи на современных нахальных детей, которые не знают достойного воспитания и страха Божьего, — отозвался папа, и я была уверена, что за улыбкой на его губах и светом в глазах скрывается гордость за нас.

— Интересно, на что походила бы редакция «Стандарта», если бы мы все стали такими же немногословными.

Адэ Кокер шутил. Он смеялся, ему вторила Йеванда. Но отца это замечание не развеселило. Мы с Джаджа развернулись и молча пошли наверх.

Я проснулась от шелеста листьев кокосовой пальмы. Из-за глинобитных заборов, находящихся за нашими воротами, доносилось блеяние коз, пение петухов и чьи-то голоса:

— Доброе утро! Тебе хорошо спалось?

— Да, а тебе?

Я распахнула окно, впуская больше звуков и воздуха, сдобренного ароматами козьего помета и зреющих апельсинов. Джаджа постучал в дверь и вошел. В Энугу наши спальни располагались в разных концах коридора, а здесь они соседствовали.

— Проснулась? — спросил он. — Пойдем вниз, на молитву. Не будем ждать, пока папа нас позовет.

Я набросила летнюю накидку поверх ночной рубашки, завязала ее под мышками и пошла следом за братом.

Широкие коридоры делали наш дом похожим на отель, и это ощущение только усиливалось от запаха пыли в комнатах, кухнях и ванных, которые стояли запертыми большую часть года и ими никто не пользовался. Мы использовали только цокольный и первый этажи, второй и третий стояли нетронутыми уже несколько лет. Последний раз люди появлялись там, когда папу избрали главой деревни и он принял титул Omelora. Члены нашего итиппа[36] просили его об этой чести с тех пор, как он работал простым менеджером в «Левентис»[37]. Это было задолго до покупки первой фабрики. Они еще тогда считали, что отец достаточно состоятелен. Никто из нашего итиппа еще не удостаивался этого титула. Поэтому когда папа наконец согласился и местный священник провел с ним несколько длительных бесед о том, что из церемонии принятия титула необходимо убрать все языческие традиции, было устроено празднество, напоминавшее Фестиваль нового урожая батата