Линия фронта - страница 13
Утро застало Евгения Крутова на КП 105-го стрелкового полка, куда его назначили после расформирования школы. Того самого полка, на участке которого Евгений получил боевое крещение в первые дни войны. Бойко еще не вернулся из штадива, и Евгений был вызван вместо него.
Командный пункт втиснулся в глинистую промоину, километрах в трех от передовой. В крутизну врезались завешенные сетями щели и жидкие, крытые честным словом блиндажи. Полковые саперы все еще маскировали укрытия зеленью, в ложбине стоял дурманящий запах бурьяна. Евгений, отоспавшись впервые за все десять дней боев, зевнул и приземлился возле конуры помначштаба полка по разведке. Разведчик который раз высовывал голову: «Кимаришь, сапер?»
Евгений отмалчивался. До него долетали обрывки телефонных разговоров, стук машинки, тихая возня посыльных.
— Журков, к командиру!
Помначштаба по разведке, малоразговорчивый лейтенант со свежим шрамом на подбородке, выскочил из укрытия и, на ходу защелкнув планшет с картой, побежал, хотя и бежать-то было три шага. После ухода лейтенанта в щели заспорили о плотности войск противника, толковали о стыках, о накапливании немецкой артиллерии, выверяли часы. Евгений тоже глянул на стрелки, подумал: «Скорей бы вечер». Вечером ему идти с полковыми разведчиками за реку, через границу…
Задача свалилась на Евгения нежданно: лишь накануне он принял взвод в полковой саперной роте и не успел толком познакомиться с людьми. Хорошо еще, оказался с ним Буряк, отныне — отделенный. Тот умудрился за день изучить свое новое отделение и, вызвавшись идти с Евгением, прихватил рослого, тяжеловесного сапера Наумова.
— Справимся, командир, — заверил Буряк, и Крутову ничего не оставалось как согласиться. К тому же рота недавно понесла значительные потери, и люди ходили как в воду опущенные. Был убит и ротный, вместо которого назначили Бойко. Правда, бывший политрук еще сдавал школьные дела. Зато Буряк неотлучно находился рядом. Вчерашний курсант держался на КП непривычно тихо и серьезно. Он украдкой косился на свои петлицы, любовался новенькими угольниками и поглядывал на грудь, даже поглаживал гимнастерку: за подрыв моста Буряка представили к медали.
Евгению было о чем поразмыслить. Он почти машинально повторял задачу, поставленную командиром полка. Задача нелегкая, тем более что никто из разведчиков еще не перебирался на ту сторону пограничной реки. Граница в сознании Евгения с детства отпечаталась как что-то неприкосновенное, но война все нарушила, все переиначила… Он снова и снова представлял себе прибрежную полосу. Ему была известна болотника с ручьем, по которому надлежало затемно выволочь к Пруту оснащенные лодки.
Евгений знал почти всю оборону полка, от фланга до фланга, тем паче что она держалась реки: несмотря на временный захват небольших плацдармов то в одном, то в другом месте, враг не сумел удержать ни одного метра восточного берега.
Время на КП, казалось, замерло. Длинный и грузный Наумов томился, скептически посматривал на своего нового молодого отделенного и, будто невзначай, пробасил:
— Дырочку проколи…
— Зачем? — Буряк отдернул руку от груди.
— Сам знаешь…
Всегда острый на слово, Буряк не нашел что сказать, стушевался…
Наконец саперов позвали, они вместе с разведчиками сдали на хранение свои документы. Пора было уходить, готовиться к операции. Но на КП разнесся слух: по радио выступит Сталин. Из комиссарского блиндажа вынесли приемник.
Возле приемника скучился весь штаб. Комиссар что-то говорил командиру, склонялся к приемнику, крутил лимбы; в толпе шуршал сдержанный говорок. Евгений как-то незаметно потерял ориентировку во времени, минуты у него растягивались в часы, он вскидывал глаза к секундной стрелке, вслушивался в гомон и думал, что выступление давно началось и он пропустил первые слова.
Из приемника донесся негромкий взволнованный голос:
— Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину продолжается… Войска Германии… были уже целиком отмобилизованы, и сто семьдесят дивизий…