Лирические произведения - страница 12

Быстроходная яхта продрала бока,

растянула последние жилки

и влетела в открытое море,

пока от волненья тряслись пассажирки.

У бортов по бокам отросла борода,

бакенбардами пены бушуя,

и сидел, наклонясь над водой, у борта

человек, о котором пишу я.

Это море дрожит полосой теневой,

берегами янтарными брезжит…

О, я знаю другое, и нет у него

ни пристаней, ни побережий.

Там рифы — сплошное бурление рифм,

и, черные волны прорезывая,

несется, бушприт в бесконечность вперив,

тень парохода «Поэзия».

Я вижу — у мачты стоит капитан,

лебедкой рука поднята,

и голос, как в бурю взывающий трос,

и гордый, как дерево, рост.

Вот вцепится яро, зубами грызя

борта парохода, прибой, —

он судно проводит, прибою грозя

выдвинутою губой!

Я счастлив, как зверь, до ногтей, до волос,

я радостью скручен, как вьюгой,

что мне с командиром таким довелось

шаландаться по морю юнгой.

Пускай прокомандует! Слово одно —

готов, подчиняясь приказам,

бросаться с утеса метафор на дно

за жемчугом слов водолазом!

Всю жизнь, до седины у виска,

мечтаю я о потайном.

Как мачта, мечта моя высока:

стать, как и он, капитаном!

И стану! Смелее, на дальний маяк!

Терпи, добивайся, надейся, моряк,

высокую песню вызванивая,

добыть капитанское звание!

         Мы — юнги,

морюем

         на юге,

рыбачим

         у башен

турецких,

         о дальних

         свиданьях

горюем,

и непогодь резкую

                               любим,

         и Черного

         моря девчонок —

         никчемных

         девчонок —

                              голубим.

И мы их,

немилых,

целуем,

         судачим

         у дачных

цирулен

         и к нам

не плыла

         с кабалою —

кефаль, скумбрия

         с камбалою!

Но, близкая,

         плещет и блещет

         в обводах

скалистых

         свобода!

Подводный

                    мерещится

                                         камень

и рыбы

              скользят

                             на кукане,

и рыбий

               малюсенький

                                       правнук

рывками

              тире

                     телеграфных

о счастье

                ловца

                          сообщает,

и смрадная муха

                             смарагдом

над кучей наживки

                                летает.

Я вырос

                  меж рыб

                                 и амфибий

и горло

           имею

                       немое.

О, песня рыбацкая!

          Выпей

                        дельфинье

                                         одесское

                                                        море!

Ко мне прилетают

         на отдых

птицы дымков

         пароходных.

Какая прекрасная легкость

меня подымает наверх?

Я — друг, проведенный за локоть

и вкованный в песню навек.

Как песня меня принимала,

нося к соловьиным боям!

Как слушало ухо Лимана

речную твою Обоянь!

Не ты ли, сверканьем омытый, —

на люди! на землю! на синь! —

Оксаны своей оксамиты,

как звезды, в руках проносил?

И можно глазища разза́рить —

что словом губа сведена,

что может сверкнуть и ударить

как молния в ночь — седина.

В меня залетевшая искра,

бледнея и тлея, светись,

как изморозь речи, как избрань

защелканных песнями птиц!