Лирические произведения - страница 14
И ее со всей
Москвой
затрясет
от судорог.
Девушка!
Он восковой.
Уходи
отсюдова!
ГУЛЯЩАЯ
Завладела
киноварь
молодыми
ртами,
поцелуя
хинного
горечь
на гортани.
Черны очи —
пропасти,
беленькая
челка… —
Ты куда
торопишься,
шустрая
девчонка?
Видно,
что еще тебе
бедовать
нетрудно,
что бежишь,
как оттепель
ручейком
по Трубной.
Всё тебе,
душа моя,
ровная
дорожка,
кликни
у Горшанова
пива
да горошка.
Станет тесно
в номере,
свяжет руки
круто,
выглянет
из кофточки
молодая
грудка.
Я скажу-те,
кралечка,
отлетает
лето,
глянет осень
краешком
желтого
билета.
Не замолишь
господа
никакою
платой —
песня спета:
госпиталь,
женская
палата.
Завернешься,
милая,
под землей
в калачик.
Над сырой
могилою
дети
не заплачут.
Туфельки
лядащие,
беленькая
челка…
Шустрая,
пропащая,
милая
девчонка!
РАЗГОВОР С БЫВШЕЙ
— Не деньга ли у тебя
завелась,
что подстриглась ты
и завилась?
Вот и ходишь
вся завитая,
и висок у тебя —
запятая!
— Будь любезен,
ты меня не критикуй,
у меня полон денег
ридикуль.
Я Петровкой анадысь
проходила
и купила ридикуль
из крокодила.
— Будь любезна, расскажи
про это мне:
не стипендию ли класть
в портмоне?
Или стала ты,
повыострив норов,
получать гонорар
от ухажеров?
— Подозрительный ты стал,
дорогой!
Он мне нужен
для надоби другой —
а для пудреницы,
хны и помады
и платочки чтобы
не были помяты.
— Ты не прежним
говоришь языком,
да мое тебе слово —
не закон,
этих дней не оборвать,
не побороть их!
Разойдемся ж, как трамваи
в повороте!
Белофетровой
кивнула головой,
помахала ручкой — замшей
голубой,
отдала кондуктору
монету
и по рельсам заскользила —
и нету!
НАЩОТ ШУБЫ
У тебя
пальтецо
худоватенькое:
отвернешь
подлицо —
бито ватенкою.
А глядишь,
со двора —
не мои
не юга́,
а твои
севера́,
где снега
да вьюга́!..
Я за тайной
тайги,
если ты
пожелашь,
поведу
сапоги
в самоежий
шалаш.
А у них
соболей —
что от них
заболей!
А бобров,
а куниц —
хоть по бровь
окунись!
На ведмедя бела́
выйду вылазкою.
Чтобы шуба была,
шкуру выласкаю.
Я ведмедя того
свистом выворожу,
я ведмедю тому
морду выворочу.
Не в чулках
джерси,
подпирая
джемпр, —
ты гуляй
в шерсти
кенгуров
и зебр,
чтобы ныл
мороз,
по домам
трубя,
чтоб не мог
мороз
ущипнуть
тебя.
ЕЙ
Я покинул знамена
неба волости узкой,
за истоками Дона,
коло Тро́стенки Русской.
И увез не синицу,
но подарок почтовый,
а девицу-зеницу
за глухие трущобы.
И не поезд раскинул
дыма синие руки —
и, закинув на спину,
вынес тело подруги.
Волк проносит дитятю
мимо логов сыновних,
мимо леса, где дятел —
телеграфный чиновник.
То проточит звереныш
ржи заржавленный волос,
то качнется Воронеж, то —
Репьевская волость!
Хорошо ему, волку,
что она, мимо гая,
на звериную холку
никнет, изнемогая.
ГРУЗИНСКАЯ
О, Картвелия
целит за́ небо,
пули легкие
дальше не были.
В небо кинемся
амхина́гебо,
двинем в скалы
на взмахи сабли.
Чика красного,
чика белого,
Чиковани и Жгенти,
чокнемся! —
Сокартве́лоши
ми пирве́лад вар! —
Говорю я,
ко рту рожок неся.
Зноем обдал нас
город Тби́лиси.
Хорохорятся
горы го́лубо.
Дождь на Мта́цминде,
тихо вылейся
и до Ма́йдани
мчи по желобам…