Лишние дни [СИ] - страница 10
P.S. Я не храплю. По крайней мере, ни разу за собой не замечал.
Иду, куда глаза не видят. Темно ведь. Ночь ведь. Привычно натыкаюсь на деревья и прикрываю лицо руками — жалко, новенькое ещё, вдруг поцарапается?
Иду я, значит, иду, и вдруг наступаю на что-то мягкое (я тоже сначала подумал, что в дерьмо вляпался, а это Олег оказался, хотя…). Мягкое булькает и недовольно, сквозь икоту, заявляет:
— Ты шо-о-о оху-е-ел?
Шаг в сторону, поджигаю спичку, смотрю: картина, достойная пера маляра дяди Васи, взалкавшего на ужин пузырёк тройнухи.
…одеколон употребляют только настоящие мужики!..
Кабан лежит у основания этого… как его?.. он что? решил под клёном желудей поискать? — свиньи, они такие: где угодно нароют.
Товарищи, обратите внимание: мы наблюдаем результат многолетней кропотливой работы отечественных генетиков — возвращение в исходную точку эволюции! — регресс! Сенсация: молодой человек впал в поросячье хрю-хрю! Это ставит под сомнение теорию великого Дарвина: человек произошёл не от мартышки! Это что же в мусульманском мире твориться начнёт, подумать страшно, а всё из-за того, что некто нажрался в неподходящий момент!
Спичка жарит пальцы. Тухнет. Чиркаю сверхновой — интересно же.
Олег пытается принять вертикальное положение. Однако делает это весьма своеобразно. Хватает ствол, подтягивает к нему тело — садится, ствол между ног. Затем, перебирая руками вдоль, медленно подтягивается вверх, прижимаясь чреслами к коре — ну, не извращение ли? из каких-нибудь новомодных? И всё бы ничего — лишь бы во благо, вот только… Деревце-то молодое совсем — ребёнок почти! — тонкое. А потому гнётся согласно следующей зависимости: чем дальше продвигается Олег, тем сильнее под его весом прямая превращается в кривую. К тому моменту, когда Хрюша полностью встаёт (относительно ствола, прошу заметить), деревце оказывается параллельно земле. Кабан за ненужностью отпускает древесину — расти шишка большая и маленькая! — он-то теперь уверен в своей вертикальности, и вдруг — опаньки! шо за ёп твою мать?! это ж буратинство какое-то! — наш герой оказывается на уровне прелых листьев и собственной блевотины, личиком по направлению к звёздам.
Далёким и красивым.
Гаснет. Чиркаю. Смотрю.
Стремление к Большой Медведице повторяется. Печальное зрелище. Отвернись, Умка, рано тебе, не готов ты ещё — стать настоящим джедаем и найти жёлудь под клёном.
Я хочу спать.
— Ну, ни хуй себе! это ж буратинство…
Цель: найти место, где можно тихонечко прилечь. И чтоб комаров не было.
Прочь отсюда! Прочь от свиньи, возмечтавшей о небе. Рождённый жрать помои и собственное дерьмо на две кости не встанет, попирая немытым пяточком облака обетованные! Не мечите миксер перед… и сзади!
Кстати, сзади:
— …твою мать??? это ж бу…
Искать!
Искать!
И плевать, что непроходимый лес противится дубами по лбу и берёзами в лоб! И по боку, что луна спряталась в складках листвы и думает, что это есть повод не осветить мне путь к сладкому сну! И без разницы, что я подвернул ногу — правую, или нет, левую, или всё-таки правую? — и без разницы, что я хромаю на обе лыжни! Ведь я…
— Я найду!
Уже нашёл.
Полянка.
Пейсатая полянка, симпатичная. Полянка что надо. И ноги есть куда положить, и спину, и голову, и жо… с пупком.
Сплю… Я уже сплю…
Космос, заполненный жужжащими вертолётами, или смеющимися ангелами — с рожками и копытами?
А потом мне приснился сон:
— Поле Крестов, — экскурсовод, примечательный носом с кровавыми язвочками, оборачивается к школьникам. — Вы слышали о Поле Крестов? Хе-хе-хе?
Класс заворожено кивает: слышали. Как-никак это обязательная экскурсия в Чернобыль: с осмотром дырявых саркофагов, лабораторной работой по замерам уровня радиации и, конечно, посещением местных достопримечательностей — зоопарка мутантов и Поля Крестов.
Мы смотрим на стеклянную после второй аварии, часто истыканную равнину — кресты: перекошенные, чёрные, серые, с Иисусами и без — разные! — слышали, а теперь и увидели.
— Почему?! Как? — перепуганный толстячок Андрюшка Клячко, бессменный объект задрочек и астматик, чувствует за всех — прыщавый голос ошарашенной толпы.