Лишний человек - страница 4

— И для Ленского осень? Что же в нем осеннего?

— В Ленском — ничего. Поэтому он не дотянул до финала и отбыл в край вечной весны, по которой тоскует в предсмертной арии. А остальные живут в этой осени, с вареньем, с остывающим солнцем, поредевшей листвой, со сбором немудрящего урожая, последним теплом и первыми заморозками.

— Н-да. То есть это не Онегин тут лишний человек, как мы писали в школьных сочинениях, а Ленский.

— Если угодно. В некотором смысле.

— У Вани должно хорошо получиться, — кивнул Дима. — Он умеет устроить… вечную весну. Ты видела его Ленского в Шатле? Ну того, старого еще? Там в него Онегин всю обойму разрядил на дуэли. И, знаешь, я когда сам это увидел, подумал — а и правильно! Того Ленского явно одной пулей было не уложить. Очень уж был напористый.

— Это еще что, — отмахнулась Вера. — Я видела Ленского, который застрелился сам. Ленского, которого нечаянно подстрелил проходивший мимо охотник. Ленского, которого задушили, и Ленского, которого переехали мотоциклом. Ленского, который выжил и уполз. Ленского, который потом являлся Онегину окровавленной тенью и демонически хохотал. Богатая роль.

— А Онегин у нас кто будет? Я уже спрашивал вроде, да все забываю.

— Сёма.

— Кто?

— Кривобоков.

Дима перестал шуршать эскизами и озадаченно поднял на нее глаза.

— А это кто? Из молодых?

— Да не так чтоб… Он у нас в прошлом сезоне пел. Болконского и Яго.

— Не помню, — беспомощно сказал Дима. — Болконский?

— И Риголетто еще. Ты сам спектакль помнишь? Твое ведь детище.

— Конечно помню! Я вроде еще из ума не выжил, — обиделся Дима.

— Ну вот. Он там пел. Весь сезон, бессменно.

Дима смотрел на нее непонимающе.

— Вы еще с ним обсуждали, делать или нет балкон для Джильды. А на генеральном прогоне она оттуда свалилась, а Сёма ее поймал. Не помнишь? Ладно. А кто пел в «Отелло», это помнишь?

— Ну… Роман вроде пел. Да точно, Роман!

— Да. А еще? Он ведь потом уехал. Кто был вместо него?

— Ну… вместо него… я не знаю.

Вера поднялась.

— Идем.

— Куда?

— Я его тебе покажу.

В фойе Вера уверенно прошагала вдоль вереницы фотографий на стене и остановилась у входа в атриум. Вот он, «Риголетто». Сёма в костюме шута — не смешной, а страшный, изуродованная скособоченная фигура, грязный воротник съехал в сторону, издевательская ухмылка и затаенный страх в глазах. Герцогский дворец на заднем фоне — бархатные портьеры как будто в пятнах плесени, скульптуры замерли в странных мучительных позах, мраморные колонны словно изъедены червями, и сама фотография, кажется, источает запах тлена. Дима шумно вздохнул. Не всем понравилась эта его работа, но сам он был ею доволен. Она и впрямь вышла незаурядной.

— Вот Сёма, — Вера постучала пальцем по стеклу. — Вспомнил? А вот еще, смотри.

Рядом висела фотография с премьеры — команда постановщиков на сцене, в одном ряду с артистами, все раскланиваются с глупым и счастливым видом. Это был большой успех. Дима держит за руку Джильду, а сам в это время отвернулся к Сёме и что-то ему увлеченно втолковывает.

— Ну, вспомнил?

— Вспомнил, — Дима смущенно кивнул. — Да я и так помнил, просто… Это у меня с головой что-то. Переутомился, наверно, в отпуск пора. В Кисловодск.

Вера не смогла ему объяснить, что не так с эскизами, и Дима ушел в недоумении. Все на месте, не придерешься… но чего-то не хватает. С «Онегиным» так нельзя, он не прощает ошибок. Верди сам прогнет под себя любого постановщика, «Дон Жуан» всегда прорвется к зрителю. А «Онегин» в неумелых руках превратится в ничто. Ладно, еще есть время все обдумать.

Лишний человек… Да, так писали в сочинениях в ее детстве. Теперь уж не пишут. И лишний человек здесь не Онегин и никакой не Ленский. Лишней она ощущает себя сама. Ей не нашлось места в этом спектакле. Нет, она еще может петь, и неплохо. Но… надо уходить вовремя. Сдавать позиции с достоинством. Сцена предъявляет женщинам больше требований, чем к мужчинам. Так было всегда, и ничего не изменилось.

Все были удивлены тем, как легко и решительно она сама поставила точку в своей карьере певицы. И «Онегина» ей отдали под впечатлением от этого ее решения — пусть утешится новой игрушкой, какое-никакое развлечение, она заслужила. Вера это понимала. На это и рассчитывала: в Славике не посмеют отказать звезде, которая так безропотно уходит на пенсию. У нее и формально все в порядке — когда-то давно она исхитрилась окончить режиссерские курсы. Ерунда, понятно, профанация, но диплом в наличии. А опыта и понимания у нее побольше, чем у тех, кто берется за постановку оперы, не зная ее изнутри. И хотя работа режиссера — это совсем не то же самое, что выходить к публике самой, но Вера взялась за дело с воодушевлением. А теперь… теперь недовольна и собой, и Димой. И с Чайковским что-то не то.