Лишний человек - страница 47

— Зато вон как хорошо все в итоге сложилось! Человеку было где спрятаться, — быстро сказал Ваня.

— Я вообще не думал прятаться, я собирался пойти туда, где репетиция… Мне же Сёма был нужен. Но тут люди ходили, и я испугался, что начнут спрашивать, кто я и зачем тут… А я ведь русского языка почти не понимаю. Как только вы на нем поете?

— А что такого? — обиделась Люша.

— Ну… русский — очень трудный язык. Да это всем известно.

— А французский? — вдруг спросила Вера.

— Не знаю, — Алекс пожал плечами. — Хотя вообще я учил Фауста. Вроде ничего. Ну то есть не в языке сложность.

Вера окинула его оценивающим взглядом.

— Фауста предложить не могу. Но у нас есть Трике.

— Как?

— Трике. Если хочешь, приходи на прослушивание. Ну-ка встань, когда с тобой старшие разговаривают. Как думаете? По-моему, получится отличный такой… французик из Бордо.

Лето, перегревшись, лопнуло и растеклось по сентябрю, отдавая ему накопленный жар, тяжело дыша сухостью в усталые лица. И все кругом словно горело в лихорадке — раньше времени начали желтеть листья, в неподвижном воздухе пахло гарью, и где-то на грани слышимости звенела невидимой струной безотчетная тревога.

Был, впрочем, у них и вполне явный повод для беспокойства — предстоящая премьера, последние репетиции, спешка, суета и обычные неурядицы. Но это волнение было привычным, узнаваемым, теперь уж оно и не отпустит, так и будет нанизывать на себя дни один за другим, как бусины, а потом вдруг все кончится и наступит блаженная пустота. Саша любил это чувство и знал, что другие любят. Это была желанная мука. По-настоящему страдают от нее только новички.

Появление Алекса на прослушивании вызвало некоторое удивление, но спел он вполне прилично, и руководство махнуло рукой: пусть будет, ладно уж. Без Трике ведь не обойтись, а раз Вера ударилась в филантропию и решила поощрять юные таланты, тем лучше. Одной заботой меньше. Все-таки это ее спектакль, пусть делает что хочет.

Сам Алекс отнесся к неожиданному началу своей театральной карьеры настороженно. «Зачем это вообще? В порядке благотворительности?» — спросил он еще тогда, в комнате за портьерой. «Нет, просто остальные Трике уже разбежались, а ты человек новый и пока не знаешь, с кем связался», — зловеще сказал Ваня. «Больно молод для Трике», — Саша поджал губы в притворном неодобрении. «На себя посмотри!» — засмеялась Люша. «Да нормально все, чего вы? — сказал Сёма. — Будет еще одно прелестное дитя. У нас и так тут уже детский сад, а не опера. Я вот, например, уже почти убедил себя, что мне двадцать четыре». Ваня радостно закивал, а затем вдруг продекламировал с чувством:

Как бы то ни было, Алекс взялся за дело с рвением неофита, мужественно продирался сквозь трудности русского текста и безмолвной тенью сидел в зале на всех репетициях. Трике получился уморительный, и хотя акцент у него был не совсем французский, он так натурально путал слова, что Татьяна, которая должна была страдать и тосковать, слушая дурацкие куплеты, то и дело прыскала со смеху. Трике, видя это, старался пуще прежнего, и Татьяна смеялась уже в голос. Вера сердилась на обоих. Пианист, воспользовавшись паузой, оживленно обсуждал с Ленским покупку септика на дачу. Онегин с покаянным видом чинил стул, который они с Ленским опять внепланово поломали в ходе ссоры на балу. Словом, творческий процесс шел как обычно.

— Все-таки очень странный сюжет, — сказал Алекс, усаживаясь рядом с Сашей.

— Ну а что ты хотел? Это опера! Тут все сюжеты такие.

Алекс задумался.

— В обычных операх — да. Еще и похуже бывает. Но тут такая простая житейская история, и вдруг — дуэль, выстрел, уносите окровавленное тело… Так не бывает.

— Почему же?

— Они друзья. И стреляются насмерть на поединке? Поединок — это для врагов. И потом, ну пусть они поссорились. Пусть им стыдно отказаться теперь от дуэли… я понимаю, мне объяснили. Но можно же выстрелить в воздух!

— Нет, нарочно стрелять в воздух нельзя. Это новое оскорбление. И это ничего не решает. Такие уж правила.