Литературная Газета, 6629 (№ 05/2018) - страница 44

– Не судите да не судимы будете! – с постным видом произнёс в укор Швейку Балоун. И вдруг осёкся, пробормотав, как бы на сторону: «Свят, свят!..» Балоун почуял за спиной мелькнувшую тень соглядатая – наставника чистилища.

Предыдущие главы литературного сериала

опубликованы в «ЛГ», 2017, № 37, 38, 48, 49.

История болезни, или Дневник здоровьяГлава III

Литература / Однажды с Алисой Даншох / Библиосфера

Даншох Алиса

Кадр из фильма Федерико Феллини «Интервью», 1987

Теги: Алиса Даншох , проза

Глава III

Трудно держать язык за зубами, особенно когда их нет

Дважды в советские времена мне доставались приглашения на закрытие Московского кинофестиваля. Для нас, простых москвичей, американский «Оскар», каннская «Пальмовая ветвь» и венецианские «Львы», все вместе взятые, меркли перед столичным синебиеннале. Меркли хотя бы потому, что весь киношный престиж существовал где-то там, далеко за железным занавесом, и дела нам до них никакого не было. Однако если кто-то из наших там, у них, получал по заслугам, то мы немедленно и надолго начинали изо всех сил гордиться нашими засланными к капиталистам творческими казачками. Мы самодовольно ухмылялись и снисходительно роняли на страницы газет и журналов:

– Ну, наконец-то остальной загнивающий мир понял, что не только «в области балета мы впереди планеты всей». До них дошло, что мы истинные гуманисты и даже иногда новаторы, как, например, не очень понятный Тарковский.

Сознание, что мы лучшие из лучших, не мешало нашему желанию на других посмотреть. Так как видеоэра в наших краях ещё не наступила, то продвинутая московская публика раз в два года сначала маялась по очередям за абонементами на праздник важнейшего для советских людей вида искусства, а потом рьяно смотрела все фильмы подряд, запасаясь впечатлениями и разговорами на последующие семьсот тридцать дней.

И вот однажды я оказалась в центре околофестивальных событий, погрузившись на три недели в работу информационной службы кинофорума со штаб-квартирой в ныне не существующей гостинице «Россия». Нас, студентов Иняза им. Мориса Тореза, привлекли в большом количестве на это международное мероприятие в качестве переводчиков для зарубежных гостей. Все мы придерживались правильной идеологической ориентации, были морально устойчивы и скромны в быту, а главное – владели разнообразными иностранными языками. Я несла службу на стратегически важном объекте в холле гостиницы, справа от входной двери. Над нашим оборонительным сооружением красовалась вывеска «Information», и мы тщательно скрывали от любопытствующих элементов места расположения заезжих кинозвёзд.

В тот год спокойного брежневского застоя на московском кинематографическом небосклоне сияли достойные звёзды скромной величины: Джина Лоллобриджида, Марина Влади, Тосиро Мифунэ, Беата Тышкевич, Даниэль Ольбрыхский и многие другие. Приглашённого и приехавшего сиятельного американца Ричарда Бартона так никто и не увидел. Его вынули из самолёта в Шереметьеве, загрузили в пентхаус гостиницы «Россия», откуда он так и не смог выйти в течение двух суток, после чего отбыл на родину. Если одного из многочисленных мужей Лизы Тейлор мне лицезреть не посчастливилось, то остальные знаменитости частенько мелькали в гостиничном холле. Наибольшее впечатление на меня произвела молоденькая жена возрастного и суперизвестного Тосиро Мифунэ. Она была чудо как хороша – прямо-таки ожившая статуэтка дорогого японского фарфора, грациозная и изящная. О кривизне её ножек, свойственной её расе, судить не берусь: они предусмотрительно прятались под элегантным кимоно.

В тот год я первый раз в жизни одномоментно увидела столько красивых женщин. Случилось это на банкете в Георгиевском зале Кремля по случаю закрытия нашего важного международного и культурного мероприятия. В те времена Министерство кинематографии ради престижа не скупилось на денежки. Столы ломились от яств, алкоголь лился рекой. Подозреваю, что далеко не все любили Советский Союз, но русское застолье с чёрной икрой, водкой и шампанским нравилось всем. После краткого прощального приветствия главной культурной дамы Страны Советов Екатерины Фурцевой банкет стал набирать обороты. Гул голосов нарастал, количество и градусы потребляемых напитков всё чаще провоцировали взрывы смеха, языковые барьеры рушились на глазах, а взаимопонимание росло. Весёлые, беззаботные улыбки красили женщин пуще искусного макияжа, блестящих драгоценностей и вечерних туалетов, от разнообразия которых захлёбывался мой неискушённый дух. Я глаз не могла отвести от высокомерной польской красавицы Беаты Тышкевич и от утончённой отечественной Анастасии Вертинской. Я и сегодня мысленно вижу пышущих соблазном актрис из Ливана, тогда ещё не тронутого войной. Вижу кинодив, сошедших с персидских средневековых миниатюр, – их прислал иранский шах, пока ещё не свергнутый исламистами. Не могу забыть обвешанных драгкаменьями индусок, завёрнутых в метры яркого разноцветного шёлка.