Ловчие - страница 5
От этих строк дышалось через раз и нестерпимо хотелось пить и выть. Выть и пить. Впрочем, этого мне хотелось всегда, музыка тут была не при чём. Я не ответил, наблюдая скукоженных, непривыкших к такой суровой зиме людей. Улицы проплывали знакомые, повороты тоже были все знакомые — я ковылял тут почти каждый день. А когда до меня дошло, куда мы едем, я не нашёлся, что сказать.
— Вы против? — искренне удивилась Сабэль, хрустнув ручным тормозом.
Мы остановились напротив моего дома. И это уже походило на какой-то дрянной фильм. Или сон. В любом случае, ничего подобного со мной раньше не происходило. Я только и сделал, что неопределённо пожал плечами. Точно одно: спрашивать откуда она узнала мой адрес, смысла не имело. Да и не в моих правилах бросать дела на половине. Раз уж зацепила, то пусть скажет всё, что может сказать о мифической справедливости!
А если она окажется какой-нибудь сумасшедшей, убивающей неспособных защищаться мужчин, то это даже к лучшему. Одним инвалидом-неудачником станет меньше.
Парадная была темна, как каземат. То ли забавлялся кто, то ли проводка давно уже нуждалась в замене, но новые осветители дольше суток тут не работали. От мизерных окошек, что были даже не на каждом пролёте, почти не было толку, и жильцы давно свыклись. Большинство ходило с маленькими карманными фонариками. Я же как-то обходился без них.
Когда мы уже почти поднялись на третий, нас обогнала тонкая высокая тень с тем самым карманным диодным фонариком.
— Добрый вечер! — прозвенела тень музыкальным голоском, и я узнал в ней Сашу, молоденькую совсем девушку с четвёртого этажа. Единственную, кто здоровался со мной и был искренне приветлив весь этот чёрный-пречёрный год.
— Добрый… — прохрипел я и, прочистив горло, решил даже поддержать разговор: — Всё на скрипке скрипишь?..
Но девушка уже не слышала. Странная она, подумал я. Будто не от мира сего. Смотришь, и кажется, что всё вокруг неё не настоящее, серое всё и плоское, а она — нет. Она как бы… выпуклая. Цветная что ли…
Сабэль, оказалось, видела в темноте, как кошка. Я почти уже провернул ключ в двери, когда она положила свою горячую ладонь на мою руку.
— Постойте. Я хочу кое-о-чём предупредить вас. Если я войду, ваша жизнь уже никогда не будет прежней. Как и обещала, я покажу вам человека, который…
— Передумали? — где-то в глубине души я всё же порадовался этому её внезапному отступлению. Слишком необычно всё. Слишком. Я бы предпочёл зайти домой, пропустить несколько рюмок да улечься спать перед бухтящим телевизором. Забыть сегодняшний день. Ведь не бывает никакой справедливости.
— Нет, не передумала. Я ни за что не передумаю. Только вы.
— Тогда, — толкнул я дверь и сделал жест рукой, — прошу.
Под видом, что нужно поставить чаю, первым делом я прохромал на кухню, где быстренько налил себе водки и выпил, занюхав раскрытым портсигаром.
— О, вы любите живопись! — послышалось из зала.
Я скривился, будто под рёбра, точно меж пятым и шестым, вошёл тонкий стальной штырь. И махнул из горла.
— Люблю…
— Что?
— Люблю! — прокашлялся я.
Лена была великолепной художницей. Ей прочили выставки в разных галереях города по окончании композиции, вплоть до Эрмитажа. Если то были не слухи, конечно. Но слепой случай решил иначе: я, никогда талантами не блиставший, остался жить, а она — нет.
Дениска тоже хорошо рисовал для своих неполных…
Через несколько минут я вышел к Сабэль с чашкой чая.
— Лишнее. Вы не против? — мягко потянулась она к стоящей на журнальном столике неоткупоренной “Изабелле”. Откуда вино-то? Она ж не несла ничего. — Так кто, вы говорите, автор этих картин?
Я завозился с бутылкой, старательно не глядя на портреты по стенам. Никогда они мне не мешали. Даже после её гибели. А сейчас почему-то взирали с укором.
— Моя жена.
— Елена?! Надо же! У неё талант!
Горлышко хрустнуло.
— Ничего, так даже пикантней, — опять этот огонёк в ржавых глазах.
Я налил бокал почти полным и с громким стуком поставил бутылку на стол. От ходьбы кости ныли всегда, но сегодня отчего-то особенно. Наверное, будет снегопад. Что-что, а погоду после аварии я мог предсказывать за весь Гидрометцентр!