Ловцы желаний - страница 15

— Вернее, всего один голос, — продолжал заключенный. — И от слов его мне сделалось худо.

— Понятно, — кивнул я. — Долго он с вами беседовал?

— Не могу знать. Проснулся я от голоса, а пропал он только под утро, когда светать стало.

— Этот голос как-то назвал себя? — поинтересовался я. — Или, быть может, он показался вам знакомым?

— Голос был самым обыкновенным. Он представился Демоном Окаменения…

— Вот как? — нисколько не удивился я. — И что ему было надобно от вас?

— Доктор, — в голосе Можицкого промелькнуло раздражение, — попрошу меня не сбивать, я все сейчас изложу сам. А иначе я только запутаюсь от ваших вопросов.

Я утвердительно кивнул и изобразил неподдельное внимание.

— Демон сказал, что для него настала пора явиться. Он будет первым. Он очень долго ждал и жаждет сделать это поскорее. Ничто не способно остановить его, — изложил узник и замолчал.

— И что вы ответили этому Демону Окаменелости? — спросил я, когда убедился, что пересказ окончен.

— Окаменения, — поправил меня Можицкий. — Но ответить я ничего не мог. Как бы громко я ни говорил, перекричать тот голос было совершенно невозможно.

— Вам удалось выяснить из его слов — что надобно лично от вас?

— Я должен ему помочь, — ответил узник и, опережая следующий мой вопрос, добавил: — Как я буду по делать — пока не сказал. Еще рано. Все, что мне сейчас предстоит — ждать его распоряжений.

— Эти голоса третьего дня вы услышали впервые? Раньше ничего подобного за собой не замечали?

— Не третьего дня, а сегодня! — обозлился Можицкий. — Как вы слушаете? И не было со мной никогда такого, потому и обратился. Я не душевнобольной, поймите, но сегодняшнее происшествие меня взволновало. Мне не хочется сойти с ума. Пока не поздно, меня нужно лечить.

— Душевные болезни у нас лечат из рук вон плохо, — покачал я головой. — Имеется в виду не заведение, а русская медицина вообще. Станут лить вам холодную воду на голову, держать в одной палате со всякими чудными — так скорее свихнетесь.

— А если частная практика? — предположил Можицкий. — Профессор какой-нибудь? Я могу ему платить.

— Ваше изъявление совершенно здравое, но не в этих стенах, — разочаровал я арестанта. — До окончания срока вашего заключения ваш единственный врач — вот он, сидит пред вами. Ежели, конечно, не случится какой-нибудь кризис.

— Но тогда будет поздно! — воскликнул Можицкий. — Как же теперь быть?

— Попробуйте не читать на ночь, — кивнул я на книгу, лежащую на столе. — Спите подольше, а главное — убедите себя, что такого на самом деле не бывает.

— Как знать! — не успокаивался узник. — Видите ли, очень давно я читал об этом Демоне Окаменения. Да, да, не смотрите на меня так! Книга называлась, как сейчас помню, «Каменные лета».

— Все, что нам снится, есть отражение нашего прошлого, — высказался я. — Не мое утверждение, прошу заметить, но авторитетного в медицине человека.

— С чего вы взяли, что мне все приснилось? — снова занервничал Можицкий. — Очень неуважительно ведете себя, изволю заметить.

— Делаю все возможное, дабы разобраться, — развел я руками.

— В книге той писали о всяких странных случаях, которые перед явлением демона обнаруживаются, — уже спокойно продолжил арестант. — Ничего такого не подмечали последние дни?

— Как будто все привычным образом, — пожал я плечами.

— Непростая эта книга была. «Каменные лета».

— У вас, судя по всему, возникло опасение за мою память, — улыбнулся я. — Но название книжки я еще не забыл. Хотите, наверное, чтобы и я прочел ее?

— Она очень редкая, вам ее не найти. — Его лицо исказила досада. — Как вас по батюшке, если не секрет?

— Яков Михайлович Савичев к вашим услугам.

— Боязно мне, Яков Михайлович, — задержал он на мне внимательный взгляд. — Чую — не к добру это.

— Обещаю на днях вас проведать, — я собрался уходить.

— Несказанно вам благодарен.

После обеда, прогулявшись по обыкновению во дворе крепости, я направился в здание. У входа стоял незнакомый мне человек в офицерской форме и разглядывал крепостную стену. Я догадался, что он — тот самый Алфимов, о котором упоминал на днях начальник.

— Прибыли, значит, к нам на службу? — спросил я, когда он обернулся.