Ловцы желаний - страница 21

стр.

— Да знаем, читали, — махнул рукой начальник.

— Что с ним сейчас? — поинтересовался я.

— Госс с ним занимается, — ответил Алфимов.

Я нервно заходил по кабинету.

— Это все совершенно запутывает, — заговорил я сам с собой. Обратив внимание, что от меня ждут объяснений, продолжил: — Можицкий не мог притворяться, он и в самом деле слышал голоса. Понимаете, он мог запросто умереть от болевого шока!

— Ваша версия не укладывается в наше понимание, — обеспокоенно произнес Алфимов. — Никто не возьмет в сообщники душевнобольного…

— Я не сказал, что он душевнобольной! — возразил я. — Он слышит голоса в голове.

— Что-то я не возьму в толк, — не понял Юрковский. — В чем разница?

Алфимов тоже непонимающе воззрился на меня.

— Вдруг у Можицкого способность предугадывать несчастья, которые происходят у нас в последние дни? — попытался пояснить я.

— Если допустить подобное, — отреагировал Алфимов, — то придется признать, что людей убивает Демон Окаменения.

— Не упрощайте, Николай! — взвинтился я.

В этот момент в кабинет заглянул доктор Госс:

— Яков Михайлович! Арестант вас к себе требует.

— Может, адъютанта ему еще выделим? — вознегодовал Юрковский.

— Как он? — поинтересовался я у Госса.

— Рану я присыпал, — ответил тот. — Очень возбужден, все время вашу фамилию пишет и в нас бумажки швыряет.

Юрковский недовольно покачал головой.


Можицкий выглядел неважно. Как только я появился, он сразу пересел за стол и начал писать. Заканчивая очередную мысль, подавал листки мне.

«Он в ярости, — значилось на первом листе. — За то, что я совершил, жертв станет неизмеримо больше».

— Но зачем вы это совершили? — спросил я. — Теперь будете передавать его слова на бумаге. Ради чего было причинять себе вред?

«Я был в отчаянии, — объяснил Можицкий. — Но стало хуже. За свою строптивость я должен буду видеть его жертвы».

— Он будет вам их показывать?

«Я буду это делать».

— Не понимаю.

«Я должен выйти из камеры и показать того, кому суждено умереть следующим».


Юрковский не возражал, а точнее — ему было все равно. Алфимов от комментариев воздержался. В сопровождении двух охранников мы с Можицким вышли из камеры. Он повернулся и пошел по коридору. Мы двинулись за ним. На развилках арестант замирал на какое-то время, поворачивался в известную лишь ему сторону и шел дальше. Словно он уже бывал здесь не раз. Выйдя на улицу, мы направились к баракам, затем зашли в один из них. Можицкий подошел к кровати, на которой отдыхал после ночного дежурства унтер-офицер Терехин, и указал на него рукой.

Услышав шум от сапог, Терехин открыл глаза и вскочил, ничего не понимая.

— Что? Что такое? — растерянно оглядывал он всех нас.

— Как ваше самочувствие, Пантелей? — спросил я его.

— На дежурстве как будто слабость почувствовалась, морозить стало, — он поежился. — А почему вы спрашиваете?

Какое-то время он глядел на меня, затем на Можицкого, пока до него не дошло.

— Нет! — замотал он головой. — Почему я? За что?

Неожиданно Пантелей вскочил и бросился на Можицкого, повалив его на дощатый пол.

— Сволочь! — кричал Терехин, сдавливая арестанту горло. — Сам подыхай, бесово отродье!

Охранники насилу его оттащили. Можицкий отбежал к стене, кашляя, нечленораздельно мыча и бросая на Терехина испуганные взгляды. Я попросил отвести его обратно в камеру, а унтер-офицера проводил до лазарета. На пути туда Пантелей пустил слезу.

Вскоре в лазарете появился Алфимов.

— Черт! — выругался он, глянув на Терехина. — Лучшие мои люди!

Доктор Госс слушал Пантелею легкие.

— Хрипов не слышу, — констатировал он.

— Почему мы? — внезапно спросил Николай.

— То есть, — не понял я.

— Четвертый случай заболевания. Заключенных как будто обходит стороной, — пояснил Алфимов.

— И правда! — поразился я догадке. — Может ли сей факт что-то значить?

— Обязательно, — кивнул Алфимов. — Я поразмышляю, а вы вместе с Госсом постарайтесь помочь Терехину хотя бы еще чуть-чуть продержаться. Эх, надо было ему удавить Можицкого ко всем чертям!


Доктор Госс и я искали хотя бы какое-то решение, когда мне принесли послание от Можицкого. Читая, я решил не обращать на него внимания, но арестант написал, что знает, как помочь больному. Вскоре я уже находился в его камере.