Ловец бабочек. Мотыльки - страница 48

Не только шуба нужна, но и очки.

Синие.

Те, которые остались памятью о хорошем человеке…

— Не стоит вглядываться, — Катарина поспешно свернула рубаху. — Это «Сон покойника». Его, к слову, тоже применяют в медицине, скажем, при серьезных ранениях, Человек спит настолько крепко, что не ощущает боли…

— Она… она не могла… — сторож обнял себя и жалобно, словно требуя подтвердить, что она и вправду не могла, произнес. — Она хорошая… она людей лечит…

…госпиталь.

Еще одна громадина, которую и выпавший снег не способен был облагородить. Слепые окна, то ли снегом этим залепленные, то ли занавешенные одинаковыми белесыми шторками. Скользкие ступени. Дверь на тугой пружине, открыть которую Катарине удается не с первого раза. Ей вовсе начинает казаться, что она не справится.

Ни с дверью.

Ни с делом.

Князь молча отстранил ее и сам открыл, поклонился, пропуская Катарину и тихо произнес:

— Нам ведь не случайно подбросили такого удобного подозреваемого… бывший военный. Полтора десятка лет на границе. Ранение в голову, потеря сознания… потеря контроля. Легко представить, что именно он и убил девушку. Скажем, наступило помутнение…

— Где убил? — Катарине этот разговор не нравился, как не нравился и сам госпиталь, слишком большой и неуютный.

Здесь пахло болью.

И еще смертью.

— А когда и кого интересовали подобные мелочи? Дело ведь закрыть просто… более того, — Себастьян огляделся, — я почти уверен, что наш с вами общий друг попритихнет… на год или два.

Искушение.

А ведь за год или два многое можно успеть.

…довести дело до суда, приговора и исполнения — затягивать не станут.

…подать заявление о переводе. Удовлетворят. Харольд спит и видит, как бы от нее избавиться.

…вовсе сменить профессию. Пойти, скажем, в учительницы… или в библиотекари… или стать кем-нибудь другим, мирного свойства.

Демон смеялся.

…второй этаж.

Северное крыло. Полупустые коридоры. Приоткрытые двери и палаты. Кто-то поет, кто-то стонет. Сестры милосердия в темно-синих платьях с обязательными чепчиками на волосах.

…и доктор.

Ей слегка за тридцать, хотя выглядит она старше. Некрасива. И темно-зеленый халат, наброшенный поверх простого платья, ей не идет. Платье темное, из какой-то плотной ткани, и пошито неудачно — на груди висит мешком, а на животе натягивается.

Белый воротничок подчеркивает нездоровую бледность кожи.

И лицо женщины кажется мертвым.

— Не понимаю, чего вы от меня хотите, — голос у нее красивый, низкий, выразительный.

— Вы подарили эту рубашку вашему любовнику…

— Я.

— С какой целью?

— А вы, многоуважаемая, никогда не делали мужчинам подарков? И если делали, то с какой целью? — взгляд ее насмешлив.

И Катарина понимает — ничего-то они не добьются.

— У Роберта вся одежда стара. Дрянь, а не одежда. Мне неприятно было видеть, что он ходит в лохмотьях. Это преступление?

Нет.

И она прекрасно знает, что при всем желании их, обвинить ее не в чем.

— Где вы взяли эту рубашку? — Катарина злилась. На эту вот женщину, которая смотрела на Катарину с издевкой, мол, зря стараешься.

— Купила.

— А вышивка?

— Вышила.

— Сами?

— Сама, — она достала часы на цепочке. — Это запрещено?

— Нет.

Кабинет крохотный.

Чистый.

Стерильный даже. И занавесочки здесь обыкновенные, казенные с синим штемпелем в углу, который на этой белизне выделяется ярко, этаким клеймом приуроченности. Стол. Пара стульев.

Неуютно.

Ни цветов, ни снимков. Хотя, пожалуй, собственное рабочее место Катарины выглядит немногим лучше.

— Вы знаете, что за узор вышили?

— Обыкновенный, — Марена повела плечом. — Мне от бабушки целая тетрадь таких осталась…

…и ведь найдется тетрадь. От бабушки ли, от дедушки, не важно, главное, предъявят ее по первому требованию и со всем возможным почтением. И даже возражать не станут, если случится нужда изъятие оформить, а то мало ли, какие узоры там будут.

— Я взяла два…

…и переплела их между собой таким вот случайным образом, что случайнее некуда… а эффекты… кто мог знать?

— …мне хотелось сделать Роберту приятное.

— И только?

— В чем меня подозревают? — она откинулась на стуле и руки вытянула. Руки вот красивые, узкие ладони, тонкие пальцы, такие, кажется, называют музыкальными. И Катарина не удивилась бы, узнав, что женщина эта неплохо играет на пианино.