Ловушка для беглецов - страница 22

— Все тихо, — сказал я Фимке. — Можно спускаться. Давай ты первый.

Мы сбросили один конец розовой лестницы на землю, второй был крепко привязан к бревну. Выбирать нам не приходилось, слезть можно было только по розовой материи, веревка-то оказалась короткой.

— Страшновато, — откровенно признался Фимка, посмотрев вниз.

— Если хочешь — я первый полезу?

— Нет, ты лучше стой, смотри, чтоб не оборвалось.

Фимка тяжелее меня и не очень ловкий, поэтому я за

него немного побаивался. Но в этот раз у него все получилось не хуже, чем у верхолаза. Он сгреб под себя материю и потихоньку, как нас учили на уроках физкультуры, когда мы лазили по толстому канату, спустился вниз. Конечно, он пыхтел как паровоз и даже два раза стукнулся об стенку, но главное, что он был уже на земле.

— Молодец! — похвалил я его и повернулся к Алёшке: — Ты запомнил? Условный сигнал тот лее — три свистка.

— Паша, а если сторож без вас придет?..

— Не придет, — успокоил я его. — А если придет, спрячься вон под теми корзинами, — я показал в дальний угол чердака, — и последи за ним. Понял?

Алёшка кивнул.

— Ты не бойся — мы скоро. — И я начал спускаться.

Мне очень хотелось показать Фимке, как я лихо умею это

делать, поэтому я держался за материю только одними руками, а ногами отталкивался от стены. Я видел, так спускаются альпинисты со скал. Но лучше бы мне этого не делать! На середине пути ботинок за что-то зацепился, сгоряча я рванул его, и тут же ноги мои соскользнули со стены, и я больно ударился о выпуклые бревна. Конечно, удержался, не упал, но уже осторожно и не торопясь преодолел остальной путь.

— Пашк, больно?! — подскочил Фимка.

У меня левая нога немного побаливала, но я, конечно, не подал виду:

— Да так — ничего особенного…

— Здорово ты шмякнулся!

— И ничего не шмякнулся, просто не рассчитал…

— Вот это да! — удивился Фимка. — У тебя даже подметка оторвалась!.. Смотри.

Точно, у одного ботинка подметка была оторвана больше чем наполовину. Я отогнул ее и увидел темно-синий носок с маленькой дырочкой на мизинце. Ботинки были старые, но я знал, что мне все равно попадет за них.

— Это ты, наверно, за гвоздь зацепился. Нога не болит? — участливо спросил Фимка.

— Да ладно тебе! — отмахнулся я.

Мне было обидно, что я спустился хуже Фимки, а тут еще и подошву оторвал. Но ему же не докажешь, что все дело в альпинистских ботинках — мои-то скользят. Чтобы он не приставал со своими дурацкими вопросами, я отвернулся и посмотрел на чердак. Алёшка глядел сверху испуганно, видно было, что он тоже переживал за меня. Я не выдержал:

— Ну что смотришь! Все нормально. Убирай лестницу.

Алёшка быстро втянул материю на чердак.

— Пока! — сказал я Фимке. — Тебе направо, мне налево.

— Может, на автобусе лучше? — кивнул Фимка на рваный ботинок.

— Без тебя знаю! Ты давай быстрее с лопатами возвращайся.

Ты тоже скорей приходи, — сказал он, и мы, помахав на прощание Алёшке, пошли в разные стороны.

Фимка побежал в поселок к себе домой, а я заковылял через огороды в парк, за которым сразу начинался город.

Как мне объяснил Алёшка, его родственники жили напротив аптеки в пятиэтажном доме. Наша школа находится неподалеку, и я сразу вспомнил этот дом, потому что на нем стоит «Труд». Ну, на крыше слово такое составлено из больших букв. На двух соседних домах «Мир» и «Май», а над Алешкиной тетей Клавой — «Труд».

Я знал, что туда топать прилично и лучше было бы доехать, но не хотелось рисковать. Механик так и пасся на автобусной остановке — это было его любимое место. Он там все лавочки своим именем изрезал.

«Ничего, — думал я, идя по аллее парка и поглядывая по сторонам, — тише едешь — дальше будешь. Главное, что теперь все уже ясно. Если даже Алешкина мать через месяц приедет, все равно проживем. С продуктами, наверно, будет плохо… Но ничего — выкрутимся. Вон огородов сколько! Огурцы, редиска, а там, глядишь, и помидоры поспеют…»

Я старался идти быстро, но это у меня плохо получалось: мешал разорванный ботинок. В парке еще можно было не обращать внимания на то, что подошва подворачивается и шлепает о землю, потому что народу здесь почти не было. Но в городе, когда я пошел по центральной улице и прохожие стали на меня оглядываться, пришлось пойти совсем медленно. Но и так тоже было не очень хорошо идти, потому что теперь я почти волочил ногу, стараясь не отрывать ее от асфальта. Конечно, теперь никто не видел рваного ботинка, но походка зато стала какой-то чудной. Со стороны, наверное, могло показаться, что у меня одна нога короче другой.