Ловушка для потерянной души - страница 4

Он еще пару минут рассматривает меня, а потом скрывается за очередным обрывком ткани, что была вместо двери.

Сижу, оглядываясь по сторонам. Серая пыль кругом. На столе, стульях, кривом табурете. Она на мне, скрипит под пальцами, покрывая грязную постель. Кучи мусора повсюду. Какие-то тряпки, старые книги, настолько древние, что дотронься — рассыплются все той же пылью. Поднимаюсь, словно заново учусь ходить. Пара шагов, хватаюсь за спинку стула, она трещит жалобно. Вздрагиваю, отдергивая руку. Почти падаю в кучу мусора у стены. На голову сползает дырявая тряпка, поднимая тучу пыли. Кашляю, закрывая нос рукой.

Зеркало. Мутное, изъедено черными язвами времени. Завороженно смотрю на него, боясь приблизиться. Рука против воли тянется вперед. Мутная поверхность отражает пальцы с грубыми узлами суставов. Шевелю ими, проверяя, мои ли. Тонкие нити жил проступили под серой кожей. Шаг. Еще один. Подхожу все ближе, глядя в отражение. Непропорционально длинные руки и ноги. Тощее тело, кости, кажется, сейчас прорвут грубую, но такую тонкую кожу острыми краями. Лицо как маска. Смотрит серыми, почти прозрачными круглыми глазами. Впалые щеки, тонкая линия губ, хищный, чуть загнутый к низу нос. Лысая голова. Ни волоска не видно на теле. Нет ни бровей, ни ресниц, только грубые кости выпирают над глазами.

— Любуешься? — хриплый голос Хорха сзади. Ловлю его взгляд в отражении. Он другой. Не такой, как я. Почему? Спрашиваю. — Я — человек, — пожимает он плечами, проводя грязными, почти черными пальцами по густым волосам.

— Я человек. — Повторяю глядя на себя. Руки застыли у груди, где гулко бьется в ребра сердце.

— Я — человек, — хмурится Хорх, подходя ближе. — А ты… — замолчал, разглядывая меня.

— Я? — склоняю голову на бок, скольжу взглядом по своему телу, что так не похоже на человека. Если человек похож на Хорха, то кто тогда я?

— Ты — никто. — Повторяет он, осторожно, словно боясь, положил мне горячую ладонь на плечо.

— Я человек, — повторяю. Сердце забилось чаще, словно крича об этом. Я хочу быть человеком.

— Дело твое, — махнул старик рукой, исчезая из отражения. — Есть будешь?

— Буду. — Киваю, с трудом отводя взгляд от серого тела, имя которому никто.

— А я думал, вы не едите, — хмыкнул он, вываливая какую-то темную массу в две плошки. Густой пар поднимается к почерневшему потолку.

— Вы? — переспрашиваю, садясь на кривой табурет. Запах приятный.

— Вы, вы, — бурчит себе под нос. — Не люди.

— Я человек, — повторяю снова.

— Ешь. — Подвинул ко мне миску. Оглядываю стол в поисках того, чем можно есть эту массу. — Чего? — заметил мою нерешительность Хорх. Он черпал кашу руками. Она стекала по пальцам, капала на стол и одежду, размазывалась по подбородку, путалась в сальных волосах, что лезли в лицо.

— Ложка? — с трудом вспоминаю название. Оно звучит непривычно, словно давно забытые слова.

— Ложка? — удивленно смотрит на меня старик. С кряхтением поднимается и идет в один из углов комнаты, где свалена очередная куча хлама. Копается в мусоре, перебирает свои сокровища. — Держи, — по столешнице прокатилась ложка. Кривая, словно ей землю копали. С темными разводами чего-то непонятного и черными кругляшками от выбитых украшений на ручке. — Что опять не так? — хмурится, глядя на меня.

— Вода, — оглядываю комнату, в поисках какого-нибудь ведра, чтобы ее вымыть.

— Так ешь, — стукнул Хорх по столу кулаком. За что-то злится на меня. Опускаю взгляд в тарелку, несмело втыкаю грязную ложку в вязкую кашу.

Опять эта серая пыль. Скрипит на зубах, царапает горло при каждом глотке. Давлюсь пересоленной кашей, заглатываю быстрее, не чувствуя вкуса. Хорх все еще злится. Смотрит на меня исподлобья и шевелит кустистыми бровями. Я прячусь от его взгляда. Неуютно.

Аррианлис Ван Сахэ.

Наследный принц империи Сантор.

Глубокие тени, словно живые, шевелятся в темных углах, раскачиваются в такт танцу свечей. Где-то за стенами замка воет ветер, рвется в приоткрытое окно, стучит голыми ветками деревьев в стекла.

Я натянул сползающее одеяло повыше на плечи и обнял колени руками. Мысли под стать погоде. В детстве считал себя пленником в этом замке, со временем это ощущение прошло. Я стал чувствовать надежность этих стен, защищенность. Отгородился от всего мира и был счастлив. Но сегодня, впервые за много лет мир за стенами вспомнил обо мне, ворвался в двери и перевернул ставшую привычной жизнь. Меня ждут в столице.